А вот очередное свидетельство того, что все уже началось и идет полным ходом. И не стоит их жалеть. Подобные учителя нам не нужны. И потому они уже уволены. А путин оказывается на месте того самого черного дракона под ногами Всадника на белом коне.
Священник Димитрий Свердлов.http://www.pravmir.ru/vybory-kak-eto-by ... e-chast-2/
Начало: Выборы. Как это было на самом деле.
- Время?! – кричит председатель. – Восемь?! Всё! За-кры-ва-ем! – весело и облегченно.
Вход перекрыл равнодушный полковник. Наблюдатели встали размять ноги. Учителя из комиссии раскрыли реестры и стали пересчитывать общее количество выданных бюллетеней.
- Мы идем поровну с едром, — говорит Ахмет. – У нас девочка стоит на выходе, опрашивает голосовавших. Замерзла, — смеется он.
- Сколько у вас получилось? – спрашивает его председатель.
- А у вас?
- Тысяча двести сорок один.
Ахмет смотрит в записи. Тетрадка, в ней зачеркнуты крестиками строчки по десять клеточек, отчеркнуты сотни.
- У нас где-то так же.
- Ну хорошо, — радуется председатель и заносит цифры на стенд на стене: общее число выданных бюллетеней, число выданных открепительных, число принятых. Принятых открепительных немного, «карусели» здесь не было.
- Считаем бюллетени! – вот он, момент истины. – Наблюдатели, вам приближаться и прикасаться к бюллетеням категорически запрещено.
Училки составляют несколько парт в центре зала, ставят вокруг стулья, мужчины из комиссии достают маленькие переносные урны, наблюдатели включают видеокамеры. Срезаются пломбы, листы высыпаются на парты. Наблюдатели стоят вокруг, так, чтобы каждому все хорошо было видно. Потом вскрывают маленькую стационарную урну, затем большую. Женщины быстро ловкими движениями начинают сортировать бюллетени по партиям. Председатель уходит на свое место, углубляется в документы — с калькулятором.
Время тянется медленно. Я здесь четыре часа и уже устал. Думаю о наблюдателях, которые с семи часов утра на участке. Ахмет вообще никуда не выходил: ни в туалет, не обедал… Но наблюдатели радостны и возбуждены, перешучиваются с учителями – все же не сидеть в напряженном ожидании вброса или удаления… Бюллетени разложены и, кажется, посчитаны, учителя по одному подходят к председателю и, похоже, сообщают ей цифры. Дело движется быстрее. Пора оглашать результаты. Мысленно собираюсь домой.
Но замечаю, что председателя нет – она куда-то ушла. Учителя скучают за партами, все подсчитано. Вопросительно смотрю на наблюдателей, они пожимают плечами. Что-то не так?
Жду. Еще жду. И во мне просыпается характер. Встаю и иду искать председателя. Дохожу до «дохлого» участка, там уже никого нет, все убрано. Где она?! По коридору идет какая-то женщина.
- Где Ирина Антоновна?
- Она вышла, не беспокойтесь. Она сейчас вернется.
Призыв «не беспокоиться» как обычно возбуждает еще большее беспокойство. Заглядываю во все классы подряд и нахожу ее в маленькой комнате с другими членами комиссии. В комнате компьютеры и интернет.
- Ирина Антоновна?
- Вам здесь нельзя находиться! – прикрикивает на меня, как на школьника, молодая училка.
- Ирина Антоновна? – не обращаю внимание на окрик. – Вернитесь, пожалуйста, на участок?
- Мне что, в туалет нельзя выйти?
- Разве это туалет?
- Я сейчас вернусь, вернусь, — уговаривает она меня.
- Вы должны немедленно огласить результаты подсчета.
- Да подождите, нам надо проверить контрольные цифры. А у нас сломался компьютер. И принтер.
- Принтер вам сейчас не нужен.
- Нужен. Нам надо распечатать протокол голосования.
- Огласите пока результаты подсчета, а потом почините все и распечатаете.
- Есть здесь кто-нибудь, кто починит компьютер?! – сердится она на свою комиссию.
- Ирина Антоновна. Вы нарушаете регламент, — удачно блефую я, не разбираясь, конечно, ни в никаком регламенте. – Или вы хотите жалобу в ЦИК?
- Да жалуйтесь куда хотите! – она встает, выходит и направляется на участок.
В голове какие-то смутные подозрения. Что за контрольные цифры? Спущены сверху? Результаты надо согласовать?
Председатель подходит к стенду с маленькой бумажкой в руках и переписывает ровным учительским почерком данные на разлинованный плакат. Наблюдатели заполняют отчеты данными со стенда, фотографируют.
Я читаю плакат: едро – 690, КПРФ – 202, «Яблоко», СР и прочие – какая-то несущественная мелочь. Передо мной справа стенд, слева – парты с бюллетенями: две одинаковы стопки, «Единая Россия» и коммунисты. Совершенно одинаковые. 690, 202, две одинаковые стопки, 690, 202, две одинаковые стопки…
Я помню девяностые. Торговал на рынке запчастями. Рынок держали братки, они же и крышевали наперсточников. Запчасти были в катастрофическом дефиците, за ними в Москву приезжали со всей страны – простые, неискушенные провинциальные мужики. Стоя у лотка, я часто видел, как их облапошивали наперсточники.
- Мужики, вы видите?!
- Что?
- То!
Они, наконец, тоже начинают понимать, в чем дело – и ошарашены.
- Ирина Антоновна?!
- Что?
- Что вы делаете?!
- Что?!
- У вас голосов за «Единую Россию» в четыре раза больше, чем у КПРФ…
- И что?
- …А пачки у партий одинаковые!
Она устает, буквально на глазах, все сильнее и сильнее.
- Ну вы же понимаете, это не новые бланки. Кто-то бланк сложил, кто-то нет, они разной толщины…
- В четыре раза?! – подхватывают наблюдатели.
- Ну вы понимаете…
- Необходимо пересчитать!
- Вы не имеете права здесь командовать! Я сейчас вас всех вообще удалю.
- Пересчитать!!
- Так, девочки, — председатель – училкам, — подсчет голосов закончен. Упаковываем бюллетени и опечатываем!
В проходе появляется высокий молодой человек в хорошем костюме, в дорогих очках, аккуратно стриженный. Играет желваками, смотрит молча на происходящее, разворачивается и уходит.
- Это из ТИКа*. Нервный какой тик, — обреченно усмехается Ахмет.
«Девочки» молниеносно складывают бюллетени в большой бумажный конверт, обвязывают шпагатом, пломбируют печатями.
- Куда вы столько шпагата? – выговаривает им председатель. – Он нам в марте еще нужен будет.
- Вы нам должны дать протокол подсчета! – взрывается флегматичный яблочник.
- У нас принтер сломался.
- Напишите от руки!
- Будет вам протокол, будет, не переживайте…
Наблюдатели энергично кому-то звонят, у каждого по два телефона. Я смотрю на все, опустив руки. Уговариваю себя: я же не воевать пришел – наблюдать. Так наблюдай. Нервно перебираю четки.
- Сделайте что-нибудь.
- Что вы хотите? – это девушка-полицеский, которая пришла на смену полковнику. У нее пирсинг с блестящим камушком в носу и красивые длинные черные волосы.
- Вызовите наряд – здесь фальсификация.
- Я не могу никого вызывать.
- Удостоверение дайте.
Она показывает удостоверение, я пытаюсь снять его на телефон, она отдергивает руку, тогда я наговариваю ее данные на диктофон.
- К нам это не относится. Звоните в ТИК.
На стенде городской телефон ТИКа. И еще один – мобильный – я подсмотрел на столе у председателя. Мобильный молчит, по городскому берет трубку недовольный женский голос.
- У нас фальсификация. Я хочу сделать заявление и вызвать представителя ТИКа.
- Участок? – голос, которым в КВНе озвучивают работников ЖЕКа. Называю. Она бросает трубку. Я набираю снова. Она снова бросает. У моего телефона начинает садиться батарея.
Яблочник дозванивается до своей группы поддержки.
- Фальсификации на всех участках. Наших почти всех удалили. Помочь не могут.
Ахмет в полный голос орет в телефон на своих, но без мата. Удовлетворенно сообщает, сейчас кто-нибудь подъедет.
Подхожу к председателю, тихо, один на один. Она на меня старается не смотреть.
- Ирина Антоновна? Пожалуйста. Подумайте, у вас есть время. Это же преступление.
Молчит.
Набираю друзей. Нужен адвокат, или хоть кто-нибудь. Надо что-то делать. Звонит корреспондент из «Форбса».
- Найдите мне адвоката, а интервью завтра. Пожалуйста?
Через пятнадцать минут с незнакомого номера приходит бесполезное смс с инструкциями, написанное латиницей. Звоню 112, соединяют с полицией, я делаю заявление о возможной фальсификации при подсчете голосов и вызываю наряд. Голливуд, экшн, voting thriller** – новый жанр в российском кинематографе.
- Члены комиссии с решающим голосом?! – училки оборачиваются к председателю. – Прошу пройти на заседание избирательной комиссии!
- Протокол?! – кричит наблюдатель. Комиссия уходит во второй «А» класс, последний пытается закрыть перед нами дверь.
- Я член комиссии, — возражает Ахмет.
- С совещательным голосом, — напоминает председатель. – Пустите их, — благородно разрешает она.
Рассаживаются, на несколько секунд повисает молчаливая пауза. Вспоминаю о своем мифическом авторитете и использую момент:
- Девочки? Одумайтесь? Что вы делаете? Это же вы – разрушаете сейчас своими руками нашу страну. Вам же в ней жить?! Вы же учителя – чему вы детей научите?!
Меня прерывает пожилая учительница:
- Этому – мы детей учить не будем.
- Что имеете – тому и научите. Лжете сейчас – научите их лжи.
- Батюшка? Вы, наверное, аудиторию перепутали?
- Наверное…
Ирина Антоновна постукивает ладонью по столу – об парту звонко стучит перстень на пальце. Я вспоминаю свой второй класс, наша классная тоже так делала.
- Итак, я ставлю на голосование…
- Вы должны вести протокол заседания, — яблочник перестал волноваться и сосредоточился.
- Маша, возьми лист бумаги, веди протокол.
- И копию нам, — настаивает яблочник.
- У нас принтер не работает… Кто за то, чтобы принять результаты подсчета голосов?
Голосуют. Из десяти рук поднимаются восемь. Двое из комиссии воздержались. Это подвиг. Маленький подвиг.
- Спаси вас Господи, девочки…
