Держание войны, насилия и бедствий

[Александра СТ]

«Будь верен до смерти» — вот девиз истинных заступников земли Русской, которые в любую минуту готовы идти на смерть во имя спасения ближних своих от тенет зла, от скверны порока, от тьмы заблуждений, от страха перед силой и властью, вот жизненное кредо воинов Христовых, которые своим презрением к опасности и непоколебимой верой в Торжество Правды всюду зримо и осязательно свидетельствуют о Царстве Божием, пришедшем в силе!

О, как много сегодня, даже среди христиан, людей, считающих, что такое исповедничество имело место только во времена Первоапостольские и только в отдельные периоды, когда были гонения на Церковь. Какое глубокое заблуждение!

Не жиды сильны, а мы слабы своей нераскаянностью за измену Царю и Царскому Самодержавию, как Богоутверждённому на все времена Христианскому строю Русского Государства. Нераскаянность — это и есть тот гордиев узел, который необходимо разрубить мечом всенародного покаяния, чтобы была спасена Россия, чтобы было снято с неё позорное ярмо ига жидовского. Как только это произойдёт, тотчас будет восстановлен Завет Любви Народа с Богом, т.е. будет восстановленно Богоблагословенное Православное Царское Самодержавие, в котором вся сила, слава и величие Святорусского Народа, ибо народ, в руках которого Щит Божий — неодолим! Верность до смерти Завету с Богом, верность до последнего вздоха Христу-Царю — вот что такое Щит Божий!
Два крестообразно расположенных меча на щите — суть те же самые мечи, которые были явлены на Небе первому вселенскому Христианскому императору, Равноапостольному Константину с Богоогненными словами: «Сим победиши». Означают эти два меча единство воли Божией и воли Царской. В этом священном триединстве: щита и двух мечей, т. е. Бога, Царя и Народа, вся полнота сокровенной тайны всемогущества Третьего Рима. Благословен Господь, даровавший народу Святорусскому дар всесовершеннейший, дар всевеличайший, имя которому Щит Божий.

http://www.logoslovo.ru/forum/all/topic_15530/

[Виктор Качур]

(Щас будут раскручивать в ней эти настроения(она читала о происхождении помыслов?) и если не скажет этому стоп, то скатится в духовных себя-вопросах к Александру. И печально, и не печально, раз такое есть, но факт)

[Андрей Шестак]

Мы можем и должны остановить войны тем, что отвергнем любое допущение убийства даже в помысле. Все люди - братья, сёстры, наши они дети или нет, наши соотечественники или нет. Все созданы Богом. Он всех нас любит.
И с "благородной", "священной" ненавистью нам не войти в Царство Небесное.

[мн.гр.Алексей]

Сестричка, мирствуй о Господе!
Вся проблема наших разногласий на эту тему - недостаточная погруженность в суть терминологии. Задача этого сайта и отца Виктора в том и состоит, чтобы всех нас отправить на войну. Только не с людьми, а с бесами. Т.е., меч свой мы должны направить не на послушных носителей зла, в сущности - на нас самих, а на его источник.

И еще, мне не понятно, как можно не держать и не думать о том, что ты знаешь. Или то очем имеешь информацию, а многие и не по наслышке. Выходит надо каким то образом изъять эти знания из человеческого состояния, чтобы не думалось).

Изымать не из памяти нужно, а из хартий бесовских. А устроение сердечное при этом должно быть примерно такое, о каком апостол говорил:

Я вам сказываю, братия: время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ мира сего.

А война - есть борьба, в том или ином смысле. Прошу прощения, но память аз себе отбивать не собираюсь. И буду всегда, пока жива, помнить о подвигах Русского народа и победах в войнах. Нам есть чем гордиться, Слава Богу.

Гордиться всегда есть чем, другой раз даже и тем, чего и нет, а только мнится быть...))) Но гордость - это тот камень, который положил нам на поле сердца нашего сатана и на котором строит все свои козни, и его-то мы должны, с Божьей помощью, расколотить до последней песчинки, растереть в пыль и пустить по ветру, чтобы и памяти о нём никакой не осталось. Аминь.

[Сергий Vrn]

Нельзя исповеднический подвиг святого воина Евгения, и святость его в верности Господу нашему Иисусу Христу, связывать только с его воинскою повинностью. Всех военнообязанных в необходимый момент времени по закону отправляют на фронт и это обязанность, и это еще и работа, и это еще и дисциплина и т.д.(кому интересно, могут послушать маршала Жукова с оценкой поведении солдат и подразделений на фронте - он очень часто говорил о том, что те или иные солдаты работали хорошо, давая оценку действиям их работы, а не подвига). Можно сколько угодно в мирное время "рвать на груди рубашку" и говорить о своем патриотизме и героизме, но в военных условиях быть лишь статистом, а может даже и мешать работающим в кровавой мясорубке товарищам, т.к. мало кто знает о том, что во время битвы из десяти солдат полезную и основную нагрузку выполняют лишь около трех из них (психологию людей на войне пока никто не отменял). Один солдат, пришедший с войны, на вопрос о подвигах, сказал что каждый день там и есть подвиг. Но этот ежедневный подвиг держится на огромном и очень сложном механизме взаимодействия тылового и инженерно-технического обеспечения, связи, разведки, транспорта, кропотливого труда на передовой и в штабах и т.д. и т.д. Когда то же маршал Жуков, выезжая на передовую и по-пластунски осматривая дислокация, возвращался в блиндаж, мой родственник лично видел как он почти всю ночь работал с картой, донесениями, вычислениями, подготавливая то или иное решения. Пока есть противостояние народов из-за неверного держания, будут и армии и военные заводы и вражда, в которую будут вовлечены и недержащие войны, так сын отца Виктора только недавно отслужил в армии, наши гражданские родственники пенсионеры с пониманием относятся к военным пенсиям своих же родственников и друзей (военных пенсионеров), и свои военные билеты военнообязанные недержащие войны тоже никуда не девают. И именно потому, есть это знание о войне, есть и недержащие войну, как необходимую мирную реальность.

[Александра СТ]

Хорошо сказано ветераном, старцем наших лет.

https://www.youtube.com/watch?v=3MQ0lKp4e_g

[Валентина В]

Преподобный Исаак Сирин (550) пишет: «Искушение полезно всякому человеку. Подвижники бывают искушаемы, чтоб присовокупить нечто к богатству своему; расслабленные, чтобы охранять им себя от вредного; погруженные в сон – чтобы приуготовляться им к пробуждению; далеко стоящие – чтоб приблизиться им к Богу; свои Богу – чтоб веселиться им с дерзновением. Всякий необученный сын приемлет богатство из дома Отца своего не в пользу себе. Поэтому-то Бог сперва искушает и томит, а потом показует и дарование. Не надлежит тебе, тогда как живешь пространно, радоваться, в скорбях же посуплять лицо и почитать их чуждыми пути Божию. Ибо стезя Его от века и от родов крестом и смертию пролагается... Путь Божий есть ежедневный крест. Никто не восходил на небо, живя прохладно. О пути же прохладном знаем, где он оканчивается."
Жизнь наша - отражение души, чаяния, надежды. И, конечно, бесы не дремлют, зазывая "ласково" в своё братство. А, уж, коль "побратался", выйти без боя не дадут. Можно с разных сторон нас судить, только постигнуть Промысел Господа никому не дано. Господи Благослови! Спаси! и Помилуй.

[смир. Алексий М.]

Вот такая бесовщина твориться в Белорусии

• „Рассказываю то, что видел и пережил сам вчера в Минске, на следующий день после выборов в Беларуси.
  
  Меня вчера захватили омоновцы около КЗ Минск в 19.00. Был с двумя родными братьями. Сидел в машине, припаркованной вдоль дороги. Просто хотели быть недалеко от центра города и молиться за ситуацию в Беларуси.
  
  Меня выволокли из машины, отдубасили дубинками по голове, спине, животу. Я кричал им, что я верующий, что здесь для того, чтобы молиться за Беларусь. Они не верили. Обращались только матом, угрожали и били. Забрали телефон.
  
  Потом закинули в синий микроавтобус. Приказали ложиться в проход лицом вниз. Там уже лежали двое. Пришлось лечь сверху. Там меня омоновец стал пытать электрошокером. Бил током по спине в районе сердца. Спрашивал, с кем я был, кто организатор. Мои ответы его не устраивали. Постоянно угрожал матом, насмехался и бил током. Узнав, что я баптист, спросил, какие я знаю молитвы. Я ответил, что молюсь своими словами к Богу и знаю «Отче Наш». Те омоновцы, кто был в этом микроавтобусе, никак не реагировали на пытки и не пытались защитить.
  
  Нас привезли в какой-то закуток, выгрузили, заставили стаять на растяжке, головой упертой в автозак. За малейшее движение или попытку сказать били дубинками. Один омоновец держал мою заломанную руку за спиной, хотя в этом не было надобности. В их разговорах между собой было столько ненависти и угроз. Было очень страшно. Один из них громко сказал: «Если бы была моя воля, я бы вас всех сжег!»
  
  Потом с матами и затрещинами загрузили в автозак новой модификации — серого цвета. Там т.н. «стаканы» — коробочки, в которых с трудом может поместиться сидя три человека. Без окон и вытяжки. Только маленькая дырка вверху двери. Мне было тяжело дышать, не хватало кислорода. Рядом со мной сидели студент, возвращавшийся домой, у которого был диабет и трудности с дыханием, и парень, который ехал на машине с другом и, остановившись около милицейского, просто спросил, можно ли повернуть на проспект. Его схватили, волокли по асфальту и содрали кожу с коленей.
  
  Когда автозак тронулся, стало чуть полегче. Из дыры под потолком немного воздуха попадало к нам. Старался дышать реже, чтобы экономить кислород. Если бы застряли в пробке, не знаю, как бы я пережил эту поездку. Но хотя бы не пытали шокером.
  
  Нас привезли на территорию за высоким забором под колючей проволокой. Там с матами выгрузили в помещение, похожее на пустой склад. Только бетонный пол и стены. Поставили лицом к стене, запрещали разговаривать. Так простояли два часа. Всех опросили, записали данные. Потом начали заковывать руки за спиной строительными стяжками.
  
  Мне стало реально плохо. Заболело сердце, не хватало воздуха. У меня и раньше были проблемы с сердцем. Даже в армию поэтому не взяли. Я попросил вызвать скорую помощь. Оказалось, что она уже стоит на территории. Меня сразу осмотрели. Тахикардия, паническая атака, боль в сердце, судороги, пониженное содержание кислорода, помутнение сознания, онемение конечностей.
  
  Думаю, сказались пытки током в область сердца, неоднократные избиения, усталость и дикая жажда. Воды никому не давали. Полчаса лежал в скорой, подключили капельницу, дали таблетки. Решили везти меня в больницу.
  
  Врачи были возмущены тем, что они видели и что мы им рассказывали. Но омоновцам ничего не говорили и не пытались защитить. Некоторые же врачи были безразличны и общались матами.
  
  В больнице 4 часа, не спеша, мне делали анализы и обследования. При мне привозили много избитых и травмированных людей. У одного человека были вырваны куски мяса в трех местах размером в кулак в местах попадания резиновых пуль.
  
  Второй человек возвращался с работы. Его избил ОМОН по голове. Его доставили в больницу всего в крови.
  
  Третьему так дали по носу, что кровь не могли остановить. Четвертому поломали руку. Пятому выдернули руку из сустава, когда тянули в автозак.
  
  Шестой весь исполосован дубинками, с фингалом, с поврежденной ногой. Седьмой несколько раз терял сознание от ударов по голове…
  
  В конце концов меня признали не нуждающимся в срочной госпитализации. Мест нет. Больницы забиты ранеными и избитыми людьми.
  
  К трем часам ночи меня выпустили из больницы. Почти севший телефон и ни копейки денег. Полчаса голосовал на остановке. Никто не останавливался. До такси не мог дозвониться. На остановку подошла женщина, у которой было с собой 10 рублей. И ей было в одну со мной сторону. В конце концов мы смогли найти такси. Добрый человек согласился нас довезти до дома. Ближе к четырем часам утра я, наконец, попал домой!
  
  Все это время я постоянно молился Богу за людей, над которыми издеваются и избивают, за себя и своих братьев. За нашу страну. За властей, чтобы Бог открыл им глаза, проговорил к их совести. Ведь то, что происходит сейчас в нашей стране — беззаконие и безумие.
  
  Братья на связь не выходят. Мы не знаем, где они. Так же я не знаю, что будет дальше со мной. Прошу усиленно молиться за похищенных на улицах людях. О моих двух братьях и обо мне. О нашей Беларуси. Бог в помощь“.

[valerii]

Вот так "батька".

[смир. Алексий М.]

Вот ещё пример бесовщины в Белоруссии.

• Вскоре приехала «газель», которую переделали специально под автозак. Там было три отсека, два из которых с глухой дверью и маленьким окошком. Меня скрутили, посадили туда. Я попросил телефон, чтобы сообщить в редакцию, что меня все-таки задержали.
  
  — А ты не задержанный, — сказал мне один из омоновцев.
  
  — Ну я же за решеткой, — ответил я.
  
  — Сиди спокойно.
  
  Потом взяли мой паспорт, увидели, что я гражданин России.
  
  — И … (нецензурное слово) ты тут делаешь?
  
  — Я журналист, — ответил я.
  
  На этом диалог с ОМОНом закончился. И я сидел в «газели» и ждал, когда ее заполнят полностью такими же «незадержанными», как и я. Для этого понадобилось полчаса. Рядом со мной посадили мужчину-пенсионера, 62-х лет. Его звали Николай Аркадьевич. Он мне рассказал, что его задержали, когда он шел в магазин и увидел, что ОМОН хватает какого-то мальчишку. «Я вступился за него, попытался отбить его. Я им говорил: он же ребенок, вы что творите?» — поделился своей историей Николай Аркадьевич. В итоге пацан убежал, а его задержали.
  
  Николая Аркадьевича, по его словам, сильно ударили по печени. Он просил вызвать скорую, но на его просьбу никто не отреагировал.
  
  16 часов ада в Московском РУВД
  
  И вот мы поехали куда-то. Куда — я еще тогда не знал. Но как потом выяснилось, это было Московское РУВД, 16 часов в котором окажутся для всех нас адом. Ехали минут 20–30.
  
  Как только остановились, раздался крик стоявших на улице омоновцев в бронежилетах: «Лицом в землю!!!»
  
  В наш автозак влетели несколько силовиков, нам загнули руки за спину так, что идти было практически невозможно.
  
  Парня передо мной специально головой о дверной косяк входа в РУВД ударили. Он закричал от боли. В ответ на это его начали бить по голове и орать: «Заткнись, сука!» Первый раз меня ударили, именно когда выводили из автозака, я просто недостаточно низко нагнулся и получил удар рукой по голове, а потом коленом в лицо.
  
  В здании РУВД нас сначала завели в какое-то помещение на четвертом этаже.
  
  Люди там лежали прямо на полу живым ковром, и нам пришлось идти прямо по ним. Мне было очень неудобно, что я все-таки наступил кому-то на руку, но я совсем не видел, куда шел, потому что голова была наклонена сильно в пол. «Все на пол, лицом вниз», — орали нам. А я понимаю, что лечь некуда, кругом в лужах крови лежат люди.
  
  Мне удалось найти место и лечь не на людей, вторым слоем, а рядом. Лежать можно было только на животе лицом вниз. Опять мне повезло, что на мне была медицинская маска, она мне скрасила впечатление от грязного пола, в который пришлось уткнуться носом. Парень рядом со мной, устраиваясь поудобнее, случайно повернул голову в сторону и тут же получил пинок в лицо армейским берцем.
  
  А вокруг шли жесточайшие избиения: отовсюду были слышны удары, крики, вопли. Мне показалось, что у некоторых задержанных были сломаны — у кого руки, у кого ноги, у кого позвоночник, потому что при малейшем движении они орали от боли.
  
  Новых задержанных заставляли ложиться вторым слоем. Правда, через некоторое время они, видимо, поняли, что это плохая идея, и кто-то распорядился принести скамейки. Я оказался среди тех, кому разрешили на них сесть. Но при этом сидеть можно было только низко опустив голову и сцепив руки в замок на затылке. И только тогда я увидел, где мы находимся, — это оказался актовый зал Московского РУВД. Мне удалось разглядеть, что напротив меня висели фото милиционеров, особо отличившихся на службе. Мне показалось это злой иронией, интересно — сегодняшние заслуги тех, кто нас сейчас бил, будут оценены как отличная служба?
  
  Так мы провели 16 часов.
  
  Чтобы отпроситься в туалет, нужно было поднять руку. Некоторые из тех, кто нас охранял, разрешали и выводили людей в уборную. Некоторые говорили: «Ходи под себя».
  
  У меня ужасно затекли руки, ноги, болела шея. Иногда нас меняли местами. Иногда приходили какие-то новые сотрудники, по новой брали все наши данные: фамилия, когда был задержан.
  
  Около двух часов ночи в РУВД привели новых задержанных. И вот тут началась лютая жесть. Милиционеры заставляли задержанных молиться, читать «Отче наш…», кто отказывался, избивали всеми подручными средствами. Сидя в актовом зале, мы слышали, как избивают людей на этажах под нами и над нами. Ощущение было такое, что людей практически втаптывали в бетон.
  
  А в это время за окном были слышны взрывы шумовых гранат, в нашем актовом зале дрожали стекла и даже двери. То есть бой шел прямо под окнами РУВД. С каждым часом, с каждой новой партией задержанных, доставленных в РУВД, силовики бесились и зверели еще больше. Милиционеров искренне удивляла активность протестующих. Я слышал, как они разговаривали между собой по рации, что для подавления митингов задействованы резервные отряды. Они были в бешенстве, что люди не уходят с улиц, несмотря на то, что их бьют и бьют жестоко, люди их не боятся, они строят баррикады и оказывают сопротивление.
  
  «Ты, сука, против кого баррикады поставил, ты против меня воевать будешь? Ты войны хочешь?» — орал один из милиционеров, избивая задержанного. Что меня поразило, убило и растоптало, так это то, что все эти избиения происходили на глазах двух женщин — сотрудниц РУВД, оформлявших задержанных и описывавших их имущество. На их глазах бьют подростков 15–16 лет, детей еще. Бить таких, все равно что бить девчонок! А они даже не реагируют…
  
  Ради справедливости надо сказать, что откровенным мордобоем и садизмом занимались не все сотрудники РУВД. Был там один капитан, так вот он приходил к нам, спрашивал, кому воды, кому в туалет. Но на то, что делают в коридоре с задержанными его молодые коллеги, он не реагировал.
  
  Сотрудники каждой новой смены в РУВД спрашивали у каждого из нас, кто мы, откуда и когда были задержаны. Причем после того, как видели мой российский паспорт, удары становились не такими сильными по сравнению с теми, которые я получал, когда думали, что я белорус.
  
  Около семи-восьми часов утра приехало начальство, видно было, что приехали они не из дома, а с минских улиц, где шла война.
  
  Они начали проводить перепись задержанных, оказалось, что двое пропали. Началась беготня по кабинетам, пытались понять, куда делись эти двое. Выяснить так и не смогли. Когда я лежал на полу, я краем глаза видел, как какого-то человека, не знаю, был ли это мужчина или женщина, выносили на носилках. Человек не шевелился, я не знаю, был ли он живой.
  
  После этого нас всех перевели на первый этаж и рассовали по камерам для задержанных. Они были рассчитаны на двух человек, а нас туда набили человек 30. Сопровождался процесс отборной русской матерщиной и избиениями, нам орали: «Плотнее! Плотнее!» Среди моих сокамерников были и пенсионеры, и молодые. Там я снова встретил Николая Аркадьевича. Но он простоял с нами полчаса, потом его вывели и посадили в соседнюю пустую камеру.
  
  За первый час стены и потолок камеры покрылись конденсатом. Кто-то, устав стоять, садился на пол, но воздуха там не было совсем, и они теряли сознание, те, кто стоял, умирали от жары. Так мы провели два-три часа, там мы ждали этапирование. Этапирование куда, мы не знали…
  
  Открылись двери. «Лицом к стене», — проорали нам, потом залетели силовики, начали заламывать нам руки за спину и волоком потащили по полу через все РУВД. В автозаке нас снова стали укладывать штабелями, живым ковром. Нам орали: «Ваш дом — тюрьма». Те, кто лежал на полу, задыхались от тяжести тел: сверху было еще три слоя людей.
  
  Дорога боли и крови
  
  В автозаке людей продолжили избивать: за татуировки, за длинные волосы «Ты пидорас, сейчас тебя в тюрьме петушить будут по очереди», — орали им.
  
  Люди, которые лежали на ступенях, просили, чтобы им разрешили поменять положение, но за это получали удары по голове резиновой дубинкой.
  
  Мы провели в таком состоянии в автозаке час. Столь длительное время я объяснил себе тем, что нас, видимо, не знали куда девать, поскольку было много задержанных и все ИВС и СИЗО были переполнены.
  
  Но вот снова раздался ор омоновцев с приказом: «Расползитесь и встаньте на корточки». Руки заставили сцепить в замок на затылке. Облокачиваться на сиденье было нельзя, распрямляться тоже. Тех, кто нарушал это требование, нещадно били. Менять упор на ноги разрешали лишь изредка: для этого надо было поднять руки, назвать свое ФИО, рассказать, откуда ты и где был задержан.
  
  Если охраннику (тогда я еще думал, что нас конвоировал ОМОН, только в конце пути я узнал, что это был белорусский СОБР) не нравилась фамилия, татуировка или внешний вид, менять ноги запрещали, за повторную просьбу избивали. Причем потом уже говорили, что попытка сменить позу будет приравнена к попытке к бегству — а значит, расстрел на месте.
  
  Просьбы об остановках, чтобы сходить в туалет, игнорировались. Нам просто предложили ходить под себя. Некоторые не выдерживали, ходили даже по большому. И так мы и ехали в хлюпающих испражнениях. Когда нашим конвоирам становилось скучно, они заставляли петь песни, в основном гимн Белоруссии, и снимали это все на телефон. Когда им не нравилось исполнение, снова били. Когда один спел плохо, заставляли петь заново, ставили оценку, кто как спел. «Если вы считаете, что вам больно, так вам еще не больно, больно сейчас будет в тюрьме, ваши близкие вас больше не увидят», — говорили нам охранники.
  
  — Вы … (нецензурное слово, обозначающее полный дурак — прим. Znak.com) здесь сейчас сидите, а ваша Тихановская (Светлана Тихановская — конкурент действующего президента республики Александра Лукашенко на выборах, вчера под давлением властей Белоруссии уехала из страны — прим. Znak.com) … (нецензурное слово, обозначающее «убежала» — прим. Znak.com) из страны, а у вас больше жизни не будет, — говорил один из конвоиров.
  
  Дорога заняла два с половиной часа. Это были два часа боли и крови.
  
  Пока мы ехали, я все-таки смог разговорить одного из наших охранников (тогда-то я узнал, что они собровцы). Конечно, я за это получил хорошенько, но я не жалею, в конце концов, он мне потом разрешил занять более удобную для меня позу. Я спрашивал у него, за что меня задержали, за что я получил щитом по шее, за что меня били по почкам. «Мы только и ждем, когда вы начнете что-то жечь на улицах, — говорил он мне. — И тогда мы начнем по вам стрелять, у нас есть приказ. Была великая страна — Советский Союз, и из-за таких пидорасов, как вы, она погибла. Потому что никто вас вовремя на место не поставил. Если вы (имел в виду РФ — прим. Znak.com) думаете, что вы сюда свою Тихановскую внедрили, она вам мозги запудрила, то знайте, что второй Украины у вас не получится, мы не дадим, чтобы Белоруссия стала частью России».
  
  — Ты вот … (нецензурное слово, обозначающее мужской половой орган — прим. Znak.com) сюда приперся, — спросил он у меня.
  
  — Я журналист, я приехал написать о том, что происходит у вас…
  
  — Ну и че, сука, написал? Тебе этот материал надолго запомнится.
  
  — Хватит нас мучить, просто выведите и расстреляйте, — закричал в это время молодой парень, у которого от побоев и боли уже начали сдавать нервы.
  
  — … (нецензурное слово, обозначающее мужской половой орган — прим. Znak.com), так легко не отделаетесь, — ответил один из конвоиров.
  
  За эту долгую адскую дорогу я понял, что среди собровцев, которые нас конвоировали, были как откровенные садисты, так и идейные, которые считают, что действительно спасают свою Родину от внешних и внутренних врагов. Так вот с последними диалог возможен.
  
  Тюрьма
  
  Всю дорогу мы не знали, куда нас везут: в ИВС, СИЗО, тюрьму, а может быть, просто в ближайший лес, где нас либо изобьют до полусмерти, либо же просто убьют. Насчет последнего варианта я нисколько не преувеличиваю, ощущение было такое, что возможно все.
  
  Когда доехали до конечной точки (буду ее так называть, потому что я до конца так и не понял, где мы были), мы стояли там часа полтора или два, потому что вместе с нами приехали еще семь автозаков и была очередь. Когда поступил приказ выходить из автозаков, нас вывели в позе рака, на коленях, завели в какой-то подвал, там стояли люди, были служебные собаки.
  
  От этого страх за будущее стал сильнее, но в итоге оказалось все не так страшно, как было в Московском РУВД.
  
  Нас долго вели по каким-то коридорам, потом завели в тюремный дворик — в кино показывают, что в таких гуляют заключенные. И для нас это было уже почти раем.
  
  Мы смогли впервые за сутки опустить руки, разогнуться, лечь, и, самое главное, нас пока никто не бил. У одного парня был поврежден позвоночник, в Московском РУВД на нем прыгали омоновцы, и выбита коленка, она прямо болталась и торчала в сторону. Так вот он просто вышел в этот двор и упал.
  
  К нам впервые отнеслись, как к людям: принесли ведро, чтобы сходить в туалет, некоторые из нас не делали этого почти сутки, принесли полуторалитровую бутылку воды. Конечно, на 25 человек этого было мало, но все же…
  
  — Нас сегодня больше бить не будут? — спросил один из задержанных у того, кто принес ведро и воду.
  
  — Нет, — с удивлением ответил сотрудник «тюрьмы». — Сейчас вас просто отправят по камерам, и все.
  
  Впервые за сутки мы смогли друг с другом поговорить. Со мной оказались предприниматели, айтишники, слесари, два инженера, один строитель, были бывшие заключенные. Кстати, один из них сказал, что это не ИВС и не СИЗО, а колония в Жодино, он это знает, потому что сидел здесь. Вскоре во дворик завели и моего знакомого Николая Аркадьевича.
  
  На мосток над тюремным двориком вышел человек в форме. «Телиженко?! Здесь есть Никита Телиженко?» — прокричал он. Я отозвался. Человек в военной форме переговорил со стоявшим рядом с ним, а потом прокричал: «Никита, подходи к дверям, сейчас за тобой придут».
  
  Мои сокамерники очень за меня обрадовались. «Ну вот, наконец-то тебя забирают», — сказал мне на прощанье Николай Аркадьевич.
  
  Дорога домой
  
  Человек в форме оказался полковником ДИН МВД Белоруссии Илюшкевичем (департамент исполнения наказаний в составе МВД — аналог российской ФСИН, подчиненной Минюсту). Он сказал, что сейчас меня и еще одного россиянина (это оказался корреспондент РИА «Новости») заберут. Кто заберет — я не знал. «КГБ или посольские», — подумал я. Мне отдали все мои вещи, и мы вышли за ворота тюрьмы.
  
  Там стояло очень много народу: родственники тех, кто ищет своих пропавших после задержания близких, правозащитники. Нас встретила женщина, которая представилась сотрудницей миграционной службы Белоруссии, она отвезла нас в сам город Жодино, в миграционный отдел, там нам «откатали» пальцы и дали постановление о депортации, согласно которому я и корреспондент РИА «Новости» должны были до 24:00 текущего дня покинуть территорию республики. В этот момент было уже 22:30.
  
  По ее словам, у меня завтра должен был быть суд, по какому обвинению (никаких документов о привлечении меня к административной или уголовной ответственности я не видел, никаких обвинений мне не предъявляли) — она объяснить не смогла, но сказала, что меня могли посадить на срок от 15 суток до полугода.
  
  Потом приехал сотрудник посольства РФ в Белоруссии. Он рассказал, что для того, чтобы нас найти, российский посол лично звонил главе МИД республики. Дипломат посадил нас в машину и повез в Смоленск.

[valerii]

https://yandex.ru/turbo/s/kprfrzn.ru/ne ... yandex.com Геннадий Зюганов дал оценку политической ситуации в России, Белоруссии и мире
Зюганов трижды прав.
Замена Лукашенко на сомнительные личности приведет Белоруссию к хаосу и анархии.
В настоящее время государственник Лукашенко единственный, кто держит страну на плаву в кризисное время.
Потеря Белоруссии приведет к тому, что мы будем войска НАТО под Брянском.
Может быть вы забыли, как НАТОвские войска разбомбили Югославию?

[смир. Алексий М.]

Четверть века тому назад:
"15 мая Явлинского снова приглашают в Кремль. Утром, когда он собирается к президенту, ему звонит легендарный правозащитник Сергей Ковалев, первый уполномоченный по правам человека в России. Ковалев рассказывает Явлинскому, что на днях в Минске состоялась акция протеста против президента Александра Лукашенко. Задержали многих, среди них несколько ученых, совсем пожилые люди, им нужны лекарства. Ковалев просит передать Ельцину, чтобы тот позвонил Лукашенко и обсудил возможность изменить меру пресечения задержанным старикам — пусть дожидаются суда дома. Явлинский обещает все сделать.

«Я прихожу, в очередной раз опять началась эта байда: “Снимите свою кандидатуру”... — рассказывает Явлинский. — А я резко меняю тему и говорю: “Борис Николаевич, вы бы не могли позвонить Лукашенко?”».

Ельцин с готовностью соглашается и тут же просит секретаря соединить его с Белоруссией.

«Александр Григорьевич, вы там взяли каких-то пленных, отпустите их, — так передает слова Ельцина Явлинский. — Я ничего не хочу слышать. Александр Григорьевич, мы уже в Европе, здесь этого не любят. Не надо никого убивать. Отпустите пленных. Ну что вы, не понимаете?»

Явлинский стоит рядом и подсказывает: «Пусть изменит меру пресечения». Ельцин подхватывает: «Измените им меру пресечения, ну что вы, не понимаете? Если дали 12 лет, дайте 10, если 10 — дайте 8».

Лукашенко задает Ельцину вопрос, и тот переадресовывает его Явлинскому: «Кто просит?» — «Ковалев просит». — «А, ясно. Кто просит, кто просит. Диссиденты. У меня их тут развелось... В общем, слушайте, Россия просит вас. Вас просит Россия! Все, разговор окончен». И бросает трубку.

Потом Ельцин просит соединить его с российским министром обороны Грачевым. «Ну все, — смеется Явлинский, — думаю, сейчас объявит войну». А президент спрашивает министра: «Павел Сергеевич, сколько у нас ракет в Белоруссии?» Тот отвечает: «Шесть». «Две заберите, — подумав, говорит Ельцин. — Они не умеют себя вести».

Через день, выступая в Красноярске во время предвыборной поездки, Ельцин будет рассказывать, что вчера освобождал пленных в Белоруссии. Кстати, вмешательство Ельцина оказывается удачным: Лукашенко и правда отпускает всех задержанных, даже суд отменяет.

https://www.facebook.com/diak.kuraev

[смир. Алексий М.]

Деревня животных.
У меня всегда с детства была проблема убить какую-то домашнюю живность

• Сначала была собака. Потом еще одна. Вскоре их стало пять. А после внутри Сергея маховик человечности завертелся так сильно, что сегодня в его ковчеге живет одиннадцать собак, четыре щенка, шесть котов, три свинки, лошадка, три козлика, две курочки, петушок, утка, два кролика. Всю эту живность парень держит в деревне под Кобрином, в семейном родовом гнезде.
  
  — На этом подворье бабушка и дедушкой всегда держали хозяйство, — знакомит с уже своими владениями Сергей. — Бабушка растила корову и со слезами на глазах сдавала ее на убой. Будучи подростком я не понимал, как можно убить животное, проявляя к нему до этого любовь и заботу. Ну как так можно?
  
  У меня всегда с детства была проблема убить какую-то домашнюю живность. Отец говорил: убей! Мужики должны убивать. А я не мог. Но сами посудите, как это: для собаки мы и вольер готовы построить, а свинью, завели в сарай, откормили и зарезали… Я не хотел участвовать в этом.
  
  Сейчас Сергей спасает абсолютно любых животных. В планах у парня не просто создать приют для котов и собак, а что-то большее.
  
  — Хочу сделать такое место, территорию, чтобы здесь были и другие животные. И содержать их просто так, из благих побуждений. Чтобы они просто жили.

Из текстов отца Виктора:

Господь не предъявляет претензии никому за его собственный предвыбор, но будет судить каждого за причиненную досаду и боль другим, во всем ему подобным существам, на место которых он не захотел стать. И будет этот Суд нелицеприятным. Станьте на место других людей, животных, птиц и всех обладающих живой душой и только после этого принимайте решение как поступить в отношении их всех.