Жертвенная любовь и раскаяние

Мы так привыкли к этому верю-верю-верю, что не задумываемся о содержании самого понятия веры.

А все же? Если попытаться понять? Не изменятся ли некоторые критерии нашего восприятия того, что мы привыкли считать данностью? Итак, Господь Иисус Христос. Мы верим в то, что Он Богочеловек, лицо Пресвятой Троицы. Что в этом нам понятно? Ничего, это ведь действительно выше человеческого разума. Это нормально, мы в это верим, потому что… верим Ему. А почему мы верим Ему? Потому ли, что Он исцелил дочь Иара и воскресил мальчика из Наина? Или потому, что учил «хорошему»? Чепуха, всего этого валом и вне Христа. Я думаю, мы верим в Него, точнее, Ему, потому, что мы Его любим. Вот так взяли, да и полюбили. Услышали ушами сердца, увидели глазами души. И полюбили. Сначала как Учителя. Затем — по Его призыву — как друга. А святые, наверное — как возлюбленную голубицу в ущелье скалы под кровом утеса (Песнь песней 1,14)....

Продолжение здесь: https://ahilla.ru/poslednie-pisma-s-pon ... o-chast-2/

Учите своих детей терпению. Вы не любите своих детей, если не приучаете их к терпению.

Великий пост - Время усиленной любви
О социальной работе в период Четыредесятницы. Живущим среди общества людям в период Четыредесятницы следует не уменьшать, а скорее увеличивать свою социальную деятельность, особенно если эта деятельность является их основным жизненным занятием.

«Пророческое слово Господа к Израилю чрез Малахию. Я возлюбил вас, говорит Господь. А вы говорите: «в чем явил Ты любовь к нам?»

Если бы только человек действительно от души и от ума задавал этот вопрос - тогда бы ему был дан ответ. Но, вот, не знает, не ощущает человек любви Божией. И задавая этот вопрос подразумевает готовый ответ: "А никак... Да ни в чем..." Не видит человек, в чем Бог явил Свою любовь к нему. Не замечает. Слеп от рождения. Отсюда и все другие проблемы, о которых хоть тома пиши. Да они уже и написаны.

___________________
С пророком Малахией Бог лаконичен – в четырех коротеньких главках говорится о неуважении человеком Бога, об измене с идолами, этими пустыми религиозно-обрядовыми божками, об издевательстве над женами, о неверии в Бога правосудия, о несправедливостях к ближнему, притеснениях вдов, сирот, пришельцев, о неверности в десятинах…

Являясь последней книгой Ветхого Завета, книга Малахии прекрасно "типологически" характеризует последние времена, в которые мы живем - и эту коротенькую книжечку очень стоит перечитать. И все эти непотребства вытекают из циничного вопроса, который человек задает Богу, в Которого толком-то и не верит: «В чем явил Ты любовь к нам?» В этом вопросе слышится больше неверия, чем, собственно, вопроса.

Одно только надо, чтобы получить этот ответ, чтобы насладиться им, чтобы начать купаться в Божьей любви, как в теплых лучах солнца - благодарность. Если вы смотрите благодарными глазами, если вы слушаете благодарными ушами - вы и увидите, и услышите ответ, и будете наслаждаться пребыванием в любви Божией.

Мысли из интернета:

...Про китайцев вздумал фантазировать и вообще про некрещеных, что надеюсь, и они спасутся. А батюшка один спрашивает, а как, мол, насчет бесов. Что думаете про них? Мол, почему бы вам еще и за бесов не попереживать?
Я так ответил:
- У меня нету, знаете, отче, такого живого опыта общения с ними. Есть опыт, что мучают, мозги закручивают, отвлекают, соблазняют, подсовывают чего-то, а вот так, полноценно пообщаться не приходилось. То есть мало про них знаю. Я поэтому не думал про них, и сердце мое за них не болело. А вот про папу моего некрещеного думал, какой он замечательный человек был, а некрещеным умер, про всю родню свою еврейскую - живую и умершую. Про русских своих родичей мимо Церкви Христовой жизнь свою проложивших. Про тысячу двести людей из моей записной книжки из которых, может, человек 30 только церковных. Про народы разные думаю. Про католиков думаю, потому что поездить довелось и на католиков посмотреть. Про китайцев и про тайцев - симпатичные ребята, а все к вечной погибели идут, так выходит. Пробивается жалость ко всякому человеку. Жалость ко всякой твари, разве не Божье дело? И к себе в том числе, потому что если я хуже всякой твари, а это очевидно же так и есть, то мне без надежды на спасение всех нет никакой надежды, что и сам спасусь.

ХОРОШЕЕ СЛОВО С ПЛОХОЙ РЕПУТАЦИЕЙ
Нередко сталкиваюсь с тем, что словам "милосердие" и "сострадание" противопоставляется слово "жалость". Почему-то в нем видится всякое дурное: и надменное оно, и бессильное, и унизительное для того, кого жалеют. Жалеют отчего-то обязательно "свысока".

Не повезло этому слову, как не повезло когда-то его сестре, нежности.
Вот как пишет Тэффи в чудесном рассказе "О нежности":
«А нежность... где ее нет!» — сказала Обломову Ольга.
Что это за фраза? Как ее следует понимать? Почему такое уничижение нежности? И где она так часто встречается?
Я думаю, что здесь неточность, что по нежность осуждается пламенной Ольгой, а модная в то время сентиментальность, фальшивое, поверхностное и манерное занятие. Именно занятие, а не чувство.
Но как можно осудить нежность?
Нежность — самый кроткий, робкий, божественный лик любви? Сестра нежности — жалость и они всегда вместе".

Как нежность принимали и принимают за сентиментальность, так жалость принимают за причитания или скрытое осуждение. "Ой, бедненький-несчастненький, как мне его жаль", - и пальцем не шевельнуть, чтобы помочь. "Мне жаль, что он так опустился", - сказанное холодным тоном из глубины собственного благополучия. И, разумеется, известное сетевое "мне вас жаль", как последний аргумент в споре. Не жаль, разумеется, ни чуточки, но надо же показать, кто тут весь в белом.

Но в подлинной жалости нет ни глупого причитания, которое больше нужно причитающему, чем тому, кому плохо, ни, конечно, надменности. Сказать о жалости, что она свысока, можно лишь в том же смысле, в каком мы можем сказать это о милосердии и сострадании: они тоже свысока.

Свысока - то есть, во-первых, от Бога. А, во-вторых - потому, что мы Божественным промыслом в самом деле в этот миг поставлены выше того, кто нуждается в жалости, милосердии и сострадании.
Выше, разумеется, не в нравственном смысле. И не для того, чтобы осудить.

И жалость, и милосердие, и сострадание подразумевают, что тот, на кого они обращены, находится в тяжелом, буквально распластанном состоянии. Именно сверху вниз глядит на умирающего самарянин из притчи, не в смысле своего нравственного превосходства и надменного осознания своей силы, а буквально в прямом - тот лежит израненный на земле, а самарянин стоит над ним.

Не всегда бывает так буквально. Но когда человеку плохо, когда он изранен душевно и распластан своей бедой или своей виной, то он, образно говоря, лежит перед нами, стоящими над ним.

Человек падает под крестом своей боли, будь то заслуженный крест, как у разбойника, или совершенно незаслуженный, как у Господа. Падает и лежит перед нами, как и Он Сам лежал, когда к Нему подошел Симон и помог нести крест.

Мы в лучшем положении - и наш, только наш выбор, возгордиться тем, что мы сейчас выше, запричитать, выплескивая собственные чувства и тем самым отстраняясь от боли - или пожалеть, то есть, почувствовать чужую боль и остро захотеть, чтобы этой боли в человеке не было.
Жалость - это укол чужой болью, без рассуждения о ее заслуженности или незаслуженности.

Причем, боль эта может быть еще неочевидна даже для самого человека. Можно жалеть грешника, совершающего грех, потому что со стороны очевидно, какой урон и какую рану он наносит своей души, и во что это для него выльется - а он сам еще этого не понимает.
Жалость нельзя противопоставлять милосердию и состраданию, они друг без друга не бывают. Нужно уколоться чужой болью, чтобы сострадать ей, и невозможно ни то, ни другое без милосердия, без склонности сердца с любовью чувствовать другого.

А выворачивать наизнанку прекрасные божественные слова, набивая их, точно чучела ватой, новым гнусным смыслом - занятие известно чье.
Помните, еще недавно пренебрежительно говорили, что "милосердие - поповское слово"?
Дарья Сивашенкова

А я всю жизнь был жалостливым, потому что по сей день ставлю себя на место других. Копал картофель и повредил лопатой лапку сидящей в земле ящерицы, и потом весь день жалел ее и молился, чтобы либо она побыстрее умерла и не мучилась, либо исцелела. Но так и не узнал, чем все завершилось, поскольку в прежней ямке ее уже не было.

а я синицу из сетей достал, запуталась, решил отпустить, а она шмяк об землю. поглядел, у нее крыло сломано. выкопал ямку, присыпал землей и пошенковал лопатой. кошкам от дать, да фиг им. недавно кот птичку поймал и офигенно сланцем получил по морде.

Христос добрый.
Евангелие постоянно рассказывает нам об этом - и прямо, и рисуя картины того, как тянутся к Нему люди. В Его доброте - удивительное обаяние, почти неодолимая притягательность.

К Нему хотят прикоснуться (Мк.3:9, Мф.14:36, Мк.10:13 - перечислять замучаешься!), народ при Нем "неотступно" (Лк.19:48), а в буквальном переводе - попросту "висит на Нем", как дети на любимом и любящем отце, чего не было никогда, ни с одним пророком.
Коснись нас, дай коснуться Тебя! - и Он не отказывает никому; уповать на Его милость может и нарушитель закона (Мк.1:40, Лк.8:43-48), и иноверка (Мф.15:22-28), и оккупант (Мф.8:5-13) - и никто не уйдет отверженный.
Евангелие не зря это подчеркивает.

Это косвенное свидетельство того, что Он не просто пророк Божий. В таком случае Его личный характер был бы не очень важен, главное - чтоб говорил верно, а добрый Он или не очень, - не имеет отношения к делу.

Нет - очень важно знать, каков Он Сам. И на что мы можем уповать и полагаться в наших отношениях с Ним.
О Своей доброте Он и Сам говорит прямым текстом: "...глаз твой завистлив оттого, что я добр?" - возражая в притче желающим "справедливого" раздела заработка (Матф.20:15).

Доброта - в готовности дать без счета и меры, "Я пришел, чтоб имели жизнь и имели с избытоком", соотносясь не с тем, чего мы заслужили по нашим делам, а только с Собственным желанием дарить и дарить.
Некоторых это даже смущает: в Его доброте видят что-то недолжное, что-то обольстительное. "И много толков было о Нем в народе: одни говорили, что Он добр; а другие говорили: нет, но обольщает народ". (Иоан.7:12)
О, да. Знакомо.

В глазах суровых ревнителей доброта всегда сомнительна. Уж не попустительство ли это? - спрашивают они. Не слабость ли, распускающая людей позволением грешить и не бояться? Не слюнявое ли беззубое бессилие перед силой зла? Не сентиментальность ли, ахающая и проливающая умилительные слезы над красивостью, но лояльная к подлинному злу? Лучше что-нибудь погрознее да посуровее.
Христос отвечает на это - нет. И позволяет радоваться Своей доброте.

Он добрый, и это простое слово - основа основ, как хлеб и вино, это - Он, это - Его суть.
Это вовсе не синоним слабости, сентиментальности и попустительства, потому что Он заведомо не слаб, не сентиментален и не попустительствует. Его отношение ко греху мы прекрасно знаем: умиляться и потакать ему Христос не станет.
Это залог защиты, безопасности и не унижения, внимания к каждому, терпеливой доброжелательности. Залог, что каждый будет услышан и выслушан, не отвержен и не выставлен Им на позор, что любое доброе свидетельство о нас будет найдено Им и принято.

Залог, что Он ищет спасти каждого, а не погубить.
Свидетельство Его любви.

Ничем не обусловленная и никак не выслуженная, Его доброта трогает и отзывается очень глубоко, обращая к Нему самое грешное сердце, которое верой, покаянием и любовью отзывается на нечаянную милость.

Доброта Его позволяет ввериться Ему без страха. С полным доверием принять из Его рук все, что угодно: все от Него ко благу, ни от чего не нужно отказываться. Он лучше знает, что мне нужно - и как сделать нас ближе друг к другу.

Он добр - и к Его ногам хочется сложить меч, и сесть там же у Его ног, без угроз и принуждений.
Не от страха, а от желания коснуться этой доброты, быть ей сопричастным, служить ей не за страх, а за совесть и любовь.

Дарья Сивашенкова

Пример любви к павшим братьям и сёстрам нашим.

МИЛОСТЬ К ПАДШИМ
32 Тут же на горе паслось большое стадо свиней; и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им.
37 И просил Его весь народ Гадаринской окрестности удалиться от них, потому что они объяты были великим страхом. Он вошел в лодку и возвратился.
38 Человек же, из которого вышли бесы, просил Его, чтобы быть с Ним. Но Иисус отпустил его, сказав:
39 Возвратись в дом твой и расскажи, что сотворил тебе Бог. Он пошел и проповедовал по всему городу, что сотворил ему Иисус.

Вот это, конечно, совершенно поразительно.
Три просьбы ко Христу звучат в сегодняшнем евангельском чтении. Одна - от бесов с просьбой не мучить и не погубить в бездне, а разрешить идти в свиней. "Идите", - говорит им Иисус, никогда не желающий ничьей погибели. ("Иисус тотчас позволил им" - как замечательно это уточнение у Марка!)
Вторая - от перепуганных жителей Гадаринских: уйди, уйди от нас, мало ли, чего еще от Тебя ждать, страшно, уйди (ничем этот страх не отличается от бесовского "не мучь нас"). Он спокойно садится в лодку, чтоб отойти от них, не произнося ни слова упрека или угрозы.
Третья - от исцеленного человека, который просит Христа оставить его при Себе и хочет только одного: так и сидеть у Его ног, глядя на Того, Кто помиловал и освободил его, прекратил насилие и надругательство над его телом и разумом.

Что может быть понятнее, естественнее и трогательнее такой просьбы: Ты спас меня - я хочу быть с Тобой, оставь меня Себе! Дай быть с Тобой рядом, моя жизнь отныне - Твоя!
И вот ему единственному Христос отказывает и отсылает от Себя.
Причем, отказывает ради тех, кто Его прогнал.
"Возвратись в дом твой и расскажи, что сотворил тебе Бог".

И, возможно, это звучит даже более жестко, чем слова к тому, кто просил отпустить его похоронить отца: "Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, а ты иди за Мной". Там Он крепко держит и не отпускает от Себя, и это само по себе счастье, а тут - наоборот: размыкает руки и от Себя отсылает того, кто уходить не хочет.
Если твоя жизнь - Моя, точно говорит Он, то будь в этом городе Моим словом и образом Моего милосердия даже к тем, кто гонит Меня и думает, что не нуждается во Мне.

Те, кто не в состоянии снести Его прямое присутствие, кто боится Его Самого - те могут услышать рассказ бывшего бесноватого и измениться. Он им свой, он не внушает ужас - или внушает, учитывая, что с ним было еще недавно, но это преодолимый ужас. К нему можно подойти, его можно потрогать. Порасспрашивать. Услышать, как он говорит о Нем - о, как же он говорит о Нем...

Он - свидетельство, которое Христос оставляет им, уходя по их просьбе от их краев, свидетельство милости не только к исцеленному, но и к тем, кто Его прогнал. Знак, что Он не оставляет и тех, кто Его прогоняет, не забывает, не вычеркивает мысленно. Он будет ждать их и заботиться о них. Тем, кто не в состоянии прямо смотреть на солнце, Он оставляет горящую свечу.

Наверное, если бы Он забрал с Собой бывшего бесноватого, то жители его города были бы лишены надежды, это было бы "отрясание праха" с ног. Но Он оставляет его там, бросает, как зерно в землю, как залог Своей любви и заботы, не исчезающей перед лицом людской злобы, неприязни и страха и не подчиненной им.

https://www.facebook.com/la.cruz.33

Когда же вышел Он на берег, встретил Его один человек из города, одержимый бесами с давнего времени, и в одежду не одевавшийся, и живший не в доме, а в гробах. (Лук.8:27)
И вышли видеть происшедшее; и, придя к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисуса, одетого и в здравом уме; и ужаснулись. (Лук.8:35)

Первое, что делает Иисус после того, как изгоняет из бедолаги легион демонов - покрывает его одеждой.
И это очень важно, Евангелие не зря это отмечает.

Унизительно - вдруг очнуться совершенно раздетым перед незнакомыми и вполне одетыми людьми. Унизительно, стыдно, мучительно.
И Христос, не ограничиваясь чудом, тотчас избавляет его от этого. То ли Он Сам скинул плащ со Своего плеча, то ли кто-то из учеников поделился - но человек больше не раздет, он спрятан, закутан, прикрыт.
Вместе с разумом и волей ему тут же возвращено человеческое достоинство. Тело, так долго служившее игрушкой бесам, больше не выставлено на всеобщее обозрение.

Его защитили в момент особой уязвимости, с которой - как, собственно, и с беснованием - он ничего не мог поделать сам.

Это очень важно. Бесам нравится унижать человека, растаптывать его, выставлять на посмешище и позор, пользуясь тем, что он не может сопротивляться. Обнажить, сорвать все покровы, выставить человека голым и беззащитным перед окружающими - это вполне бесовское дело.

Тут невольно вспоминается блудница, которую притащили ко Христу. В синодальном переводе упущена деталь, которая есть в греческом тексте и английской версии: притащившие ее говорят, что она была застигнута в прелюбодеянии, прямо во время оного. То есть, ее буквально стащили с постели и погнали по городу, под насмешки и улюлюканье.

Но Христос человеческого унижения не хочет и не допускает. Там, где Он - там человек никогда не будет унижен и раздавлен. Он избавляет от унижения и позора, а не отдает на хохот и насмешки, после которых человек может и не встать. Ему не все равно.
Покрыть нагого одеждой, исцелить от болезни, изгоняющей человека из общества, подать руку тому, кому не подают руки и кто уже до равнодушия привык к этому - раз за разом Он восстанавливает разрушенное человеческое достоинство, образ Божий в человеке, так ненавистный бесам и их приспешникам.

Одежда - древний образ милости и покровительства. Дать одежду со своего плеча, покрыть своим плащом - все равно, что защитить, принять под свою руку, дать прибежище рядом с собой.

И бывший бесноватый сидит у ног Христа, спасенный Им и закутанный в одежду из Его рук, и все, что у него есть сейчас - от Него.

"Не стыдись, когда Я касаюсь тебя..."

"Не вздрагивай от стыда, когда Я касаюсь твоего греха и он становится тебе явен: Я желаю уврачевать, а не растравить и не выставить на позор. Не стыдись Меня, Я ближе к тебе любого твоего греха, Я желаю заслонить, а не покарать.

В Моих глазах грех не умаляет тебя, ты думаешь, что Я вижу тебя через твой грех, но это не так, грех - помеха для тебя увидеть Меня. Ты гораздо больше своего греха, поэтому не стыдись исповедать его, не своди сам себя ко греху и не думай, что Я свожу.

Если ты каешься, Я все разделяю с тобой, все принимаю и ничем не гнушаюсь, и говорю: Я люблю тебя, и другого суда тебе не нужно".

Самый глубокий, самый тяжелый, самый стыдный грех, когда в нем каешься и когда Христос касается его Своей милостью и прощением, превращается из глубокой раны ко смерти - в глубокую чашу с благодатью Его милосердия.

Из самого страшного - в самое высокое, Он саму смерть преображает в спасение.

Третье десятилетие подряд поражаюсь Ему, восхищаюсь Им: из самой глубокой бездны Он творит высоты, из самой черноты - ослепительный свет, если каешься, если отдаешь свое преступление, свою ошибку, свою беду под Его руку и на Его милость.

Страшно сказать, но наши раскаянные грехи - это наша величайшая драгоценность, это источники Его милости, это Его прикосновение, которое всегда с нами, чаши с живой водой, которые Он вкладывает в наши руки: пей и радуйся, потому что Я люблю тебя и худшее в тебе претворил в связь со Мной, когда ты попросил Меня.

Алексей (admin) писал(а):"Не стыдись, когда Я касаюсь тебя..."
.... потому что Я люблю тебя и худшее в тебе претворил в связь со Мной, когда ты попросил Меня.

Какие золотые слова Божии через святого человека!

Жертвенная любовь и раскаяние

Re: Жертвенная любовь и раскаяние

Re: Жертвенная любовь и раскаяние

Re: Жертвенная любовь и раскаяние

Re: Жертвенная любовь и раскаяние

Re: Жертвенная любовь и раскаяние

Re: Жертвенная любовь и раскаяние

Re: Жертвенная любовь и раскаяние

Re: Жертвенная любовь и раскаяние

Re: Жертвенная любовь и раскаяние

Re: Жертвенная любовь и раскаяние

Re: Жертвенная любовь и раскаяние

Re: Жертвенная любовь и раскаяние

Re: Жертвенная любовь и раскаяние