Почему мир и человек устроены именно так, как мы видим? Если это всё сон, то какая разница, какими им быть? Материя могла быть внутренне более простой, однородной, не имеющей атомарной и молекулярной структуры. И наше тело вполне могло обойтись без наполнения различными органами, но представлять собой внутри некую однообразную массу типа глины, без органов и систем жизнеобеспечения. Ведь Бог вполне бы мог оживить в картинке и такое глиняное, элементарное по внутренней структуре существо.
Неужели же в творение мира и человеческого тела положен произвол?
Нет, конечно. Материальное выражает через своё устроение и свои функции духовное. Которому чужды простые ответы на сложные вопросы. И образ, например, системы кровообращения или какой-то иной природной аналогии в тварном мире, отражает аспект высшей реальности, которую одними человеческими логическими утверждениями и отрицаниями не описать.
Поэтому и природа (а человек - это и природное явление) – есть великая книга о Боге, зримо для нас написанная, но еще не истолкованная.
Однако главную запись этой книги можно причитать уже сейчас – единство всего живого в Древе Жизни.
Это и есть самая точная формулировка русской идеи. Выразившаяся ярко в творчестве русских философов конца XIX и начала XX века, она идёт, несомненно, от русского восприятия жизни (нашего национального Боговедения и Боговидения), укорененного в народе. Для которого Бог, человек и природа едины. А жизнь есть Богослужение.
Прекрасно пишет об этой русский поэт Сергей Есенин:
И еще одно подобное свидетельство:Всё от древа — вот религия мысли нашего народа, но празднество этой каны и было и будет понятно весьма немногим. Исследователи древнерусской письменности и строительного орнамента забыли главным образом то, что народ наш живет больше устами, чем рукою и глазом, устами он сопровождает почти весь фигуральный мир в его явлениях, и если берется выражать себя через средства, то образ этого средства всегда конкретен. То, что музыка и эпос родились у нас вместе через знак древа, — заставляет нас думать об этом не как о случайном факте мифического утверждения, а как о строгом вымеренном представлении наших далеких предков. Свидетельство этому наш не поясненный и не разгаданный никем бытовой орнамент.
Все наши коньки на крышах, петухи на ставнях, голуби на князьке крыльца, цветы на постельном и тельном белье вместе с полотенцами носят не простой характер узорочья, это великая значная эпопея исходу мира и назначению человека. Конь как в греческой, египетской, римской, так и в русской мифологии есть знак устремления, но только один русский мужик догадался посадить его к себе на крышу, уподобляя свою хату под ним колеснице. Ни Запад и ни Восток, взятый вместе с Египтом, выдумать этого не могли, хоть бы тысячу раз повторили себя своей культурой обратно. Это чистая черта скифии с мистерией вечного кочевья. «Я еду к тебе, в твои лона и пастбища», — говорит наш мужик, запрокидывая голову конька в небо. Такое отношение к вечности как к родительскому очагу проглядывает и в символе нашего петуха на ставнях. Известно, что петух встает вместе с солнцем, он вечный вестник его восхода, и крестьянин не напрасно посадил его на ставню, здесь скрыт глубокий смысл его отношения и восприятия солнца. Он говорит всем проходящим мимо избы его через этот символ, что «здесь живет человек, исполняющий долг жизни по солнцу. Как солнце рано встает и лучами-щупальцами влагает в поры земли тепло, так и я, пахарь, встаю вместе с ним опускать в эти отепленные поры зерна труда моего. В этом благословение моей жизни, от этих зерен сыт я и этот на ставне петух, который стоит стражем у окна моего и каждое утро, плеском крыл и пением встречая выкатившееся из-за горы лицо солнца, будит своего хозяина». Голубь на князьке крыльца есть знак осенения кротостью. Это слово пахаря входящему. «Кротость веет над домом моим, кто б ты ни был, войди, я рад тебе». Вырезав этого голубя над крыльцом, пахарь значением его предупредил и сердце входящего. Изображается голубь с распростертыми крыльями. Размахивая крыльями, он как бы хочет влететь в душу того, кто опустил свою стопу на ступень храма-избы, совершающего литургию миру и человеку, и как бы хочет сказать: «Преисполнясь мною, ты постигнешь тайну дома сего», — и действительно, только преисполнясь, можно постичь мудрость этих избяных заповедей, скрытых в искусах орнамента. Если б хоть кто-нибудь у нас понял в России это таинство, которое совершает наш бессловесный мужик, тот с глубокой болью почувствовал бы мерзкую клевету на эту мужичью правду всех наших кустарей и их приспешников. Он бы выгнал их, как торгующих из храма, как хулителей на святого духа...
Нет, не в одних только письменных свитках мы скрываем культуру наших прозрений, через орнаментику букв и пояснительные миниатюры. Мы заставили жить и молиться вокруг себя почти все предметы. Вглядитесь в цветочное узорочье наших крестьянских простынь и наволочек. Здесь с какой-то торжественностью музыки переплетаются кресты, цветы и ветви. Древо на полотенце — значение нам уже известное, оно ни на чем не вышивается, кроме полотенца, и опять-таки мы должны указать, что в этом скрыт весьма и весьма глубокий смысл.
Древо — жизнь. Каждое утро, встав от сна, мы омываем лицо свое водою. Вода есть символ очищения и крещение во имя нового дня. Вытирая лицо свое о холст с изображением древа, наш народ немо говорит о том, что он не забыл тайну древних отцов вытираться листвою, что он помнит себя семенем надмирного древа и, прибегая под покров ветвей его, окунаясь лицом в полотенце, он как бы хочет отпечатать на щеках своих хоть малую ветвь его, чтоб, подобно древу, он мог осыпать с себя шишки слов и дум и струить от ветвей-рук тень-добродетель. Цветы на постельном белье относятся к кругу восприятия красоты. Означают они царство сада или отдых отдавшего день труду на плодах своих. Они являются как бы апофеозом как трудового дня, так и вообще жизненного смысла крестьянина.
В словах отца Виктора это звучит так: "Древо Творения Божьего, в котором Господь – Его ствол, а мы все - его побеги."Княжич Всеволод:
Ты скажи-ка, красна девица, —
Ходишь ли молиться в церковь Божию?
Феврония:
Нет, ходить-то мне далёко, милый…
А и то: ведь Бог-то не везде ли?
Ты вот мыслишь: здесь пустое место,
Ан же нет — великая здесь церковь, —
Оглянися умными очами
(благоговейно, как бы видя себя в церкви).
День и ночь у нас служба воскресная,
Днём и ночью темьяны да ладаны;
Днём сияет нам солнышко (солнышко) ясное,
Ночью звёзды, как свечки, затеплятся.
День и ночь у нас пенье умильное,
Что на все голоса ликование, —
Птицы, звери, дыхание всякое
Воспевают прекрасен Господень свет.
«Тебе слава во век, небо светлое,
Богу Господу чуден высок престол!
Та же слава тебе, земля-матушка,
Ты для Бога подножие крепкое!»
Княжич Всеволод (смотрит на Февронию с изумлением):
Ай же ты, прекрасная девица!
Дивны мне твои простые речи,
Всё о радости, весельи красном.
Люди старые иначе молвят:
«Не зарись на радости земные,
На земле-то нам скорбеть, да плакать».
И уйти бы мне в пустыню вовсе, —
Эх, да удаль-молодость помеха:
Просит молодецкого веселья.
Феврония (очень ласково и проникновенно, взяв его за руку и глядя в очи):
Милый, как без радости прожить,
Без веселья красного пробыть?
Посмотри: играют пташки все,
Веселится, скачет зверь рыскучий.
Верь, не та спасённая слеза,
Что с тоски-кручинушки течёт,
Только та спасённая слеза,
Что от Божьей радости росится,
И греха мой, милый, ты не бойсь:
Всякого возлюбим, как он есть,
Тяжкий грешник, праведник-ли он;
В каждой душеньке краса Господня.
Всяк, кто стрелся (встретился — наше прим.), того Бог прислал;
В скорби он, так нам ещё нужнее.
Приласкай, хотя был лиходей,
Радостью небесною обрадуй,(уносясь мыслью).
А и сбудется небывалое:
Красотою всё разукрасится,
Словно дивный сад процветёт земля,
И распустятся крины райские.
Прилетят сюда птицы чудные, —
Птицы радости, птицы милости, —
Воспоют в древах гласом ангельским,
А с небес святых звон малиновый,
Из за облаков несказанный свет…
Опера Н.А. Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии», либретто В.И.Бельского.
Поэтому вернее всего причастность к Древу Творения Божиего познаётся внутри себя и обращением к себе. Ведь побеги Древа едины в стволе и подобны ему.
Обращением к своей личности и открытием в ней, в центральной точке своего "Я" факта единства всех живых существ и мира в целом, человек подлинно соединяется с Богом и всем живым на свете. А мертвого ничего в мире и нет, если только оно не от беса. И это тоже присуще русскому способу боговидения (внутри-откровенность, совестливость).
Отсюда ясно, что русская идея состоит не в создании идеологии и на её основе мощного государства, как это видится сейчас многим.Личность человека является не зеркалом по отношению к Богу, а самим изображением Бога, и образ Божий в человеке не возникает под формой какого-нибудь явления сознания, а представлен самой человеческой личностью во всем объеме ее природного содержания, так что это содержание непосредственно открывает нам истинную природу Бога, каким Он существует в самом себе… Мы достоверно знаем в познании самих себя, что Бог в себе самом есть живая самосущая Личность.
Виктор Иванович Несмелов (1 [13] января 1863 — 30 июня 1937) — русский философ и богослов, профессор Казанской духовной академии.
Напротив, Россия призвана преобразовать государство в братство, открыв миру единство всех живых существ в Боге (и в природе), а потом и осуществить это единство на практике.
В русской идее это осознание всеединства можно понимать и как приготовление синтеза всех истинно Божиих откровений (сказок по Благовестию), рассказанных разными народами и людьми (а у каждого народа и человека эти сказки - если они от Бога - открывают уникальные стороны Божества, и потому дополняют друг друга).
Поэтому так важно бесплотным врагам нашим, действующим через людей, оклеветать, раздавить и задушить нашу страну, не дав взойти росткам нового.