ВЕЛИКАЯ ДИВЕЕВСКАЯ ТАЙНА

ИЗ КНИГИ "НА БЕРЕГУ БОЖИЕЙ РЕКИ"

Записано Мотовиловым в ночь с 26 на 27 октября 1844 года.

Однажды я был в великой скорби, помышляя, что будет с нашей Православной Церковью, если современное нам зло все более и более будет размножаться, и, будучи убежден, что Церковь наша в крайнем бедствии как от преумножающегося разврата по плоти, так равно, если только не многим более, от нечестия по духу через рассеваемые повсюду новейшими лжемудрователями безбожные толки, я весьма желал знать, что мне скажет о том батюшка Серафим.

Распространившись подробно беседою о святом Пророке Илии, он сказал мне на вопрос мой между прочим следующее:

"Илия Фесвитянин, жалуясь Господу на Израиля, будто он весь преклонил колена Ваалу, говорил в молитве, что уж только один он, Илия, остался верен Господу, но уже и его душу ищут изъята... Так вот что, батюшка, отвечал ему на это Господь:

"Седмь тысяч мужей оставих во Израили, иже не преклониша колен Ваалу".

Так если во Израильском царстве, отпадшем от Иудейского верного Богу царства и пришедшем в совершенное развращение, оставалось еще седмь тысяч мужей, верных Господу, то что скажем о России? Мню я, что в Израильском царстве было тогда не более трех миллионов людей. А у нас, батюшка, в России сколько теперь? Я отвечал: "Около 60 миллионов". И он продолжал:

"В двадцать раз больше. Суди же сам, сколько теперь у нас еще обретается верных Богу! Так-то, батюшка, так-то: ихже предуведе, сих и предъизбра, сих и предустави; ихже предустави, сих и блюдет, сих и прославит. Так о чем же унывать-то нам!.. С нами Бог! Надеющийся на Господа, яко гора Сион, и Господь окрест людей своих... Господь сохранит вхождение твое и исхождение твое отныне и до века; во дни солнце не ожжет тебе, ниже луна нощию".

И тогда я спросил его, что значит это, к чему говорит он мне о том.

"К тому, - ответствовал батюшка отец Серафим, - что таким-то образом хранит Господь, яко зеницу ока Своего, людей Своих, то есть православных христиан, любящих Его и всем сердцем, и всею мыслию, и словом, и делом день и нощь служащих Ему. А таковы - хранящие всецело все уставы, догматы и предания нашей Восточной Церкви Вселенской и устнами исповедающие благочестие, ею преданное, и на деле во всех случаях жизни творящие по святым Заповедям Господа нашего Иисуса Христа". В подтверждение же того, что еще много на земле русской осталось верных Господу нашему Иисусу Христу, православно и благочестно живущих, батюшка отец Серафим сказал некогда одному знакомому моему - то ли отцу Гурию, бывшему гостиннику Саровскому, то ли отцу Симеону, хозяину Маслищенского двора, - что однажды, быв в духе, видел он всю землю русскую, и была она исполнена и как бы покрыта дымом молитв верующих, молящихся ко Господу...

В одной из бесед своих с Мотовиловым преподобный Серафим, говоря о духовном состоянии последних христиан, оставшихся верными Богу перед концом мира, поведал нечто весьма важное на подкрепу остатку исповедников Христовых:

"И во дни той великой скорби, о коей сказано, что не спаслась бы никакая плоть, если бы избранных ради не сократились оные дни, в те дни остатку верных предстоит испытать на себе нечто подобное тому, что было испытано некогда Самим Господом, когда Он, на кресте вися, будучи совершенным Человеком, почувствовал Себя Своим Божеством настолько оставленным, что возопил к Нему: "Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?" Подобное же оставление человечества благодатию Божией должны испытать на себе и последние христиане, но только лишь на самое краткое время, по миновании коего не умедлит вслед явиться Господь во всей славе Своей и все святые ангелы с Ним. И тогда совершится во всей полноте все от века предопределенное в Предвечном Совете".

* * *

Поведаю теперь то, что я хранил доселе в сердечной памяти своей и чему, думается мне, еще не выходили Божии сроки. Если не обманывает меня внутреннее извещение-предчувствие, сроки эти исполнились, и настало время явить миру верующих и неверующих сокровенный доныне и мною скрываемый умный бисер, подобного которому мир еще не ведал со дней греческого императора Феодосия Юнейшего.

Воскрешение Лазаря известно каждому христианину. О воскресении же семи отроков знают весьма немногие, и потому прежде объявления великой Серафимовой тайны (назову ее Дивеевской - по месту ее обретения) я вкратце сообщу неосведомленным сказание о семи отроках.

Эти семь благородных отроков - Максимилиан, Ексакустодиан, Иамвлих, Мартиниан, Дионисий, Иоанн и Антонин, - связанные между собою одинаковою воинскою службою, тесною дружбою и верою, во время Декиева гонения на ефесских христиан (около 250 года) скрылись в горной пещере, называемой Охлон, близ города Ефеса в Малой Азии.

В пещере этой они проводили время в посте и молитвах, приготовляясь к мученическому подвигу за Христа.

Узнав о местопребывании юношей, Декий велел завалить вход в пещеру камнями, чтобы предать исповедников голодной смерти.

По истечении 170 лет, в царствование Феодосия Младшего (408-450), истинного защитника веры, вход в пещеру был открыт, и блаженные юноши восстали, но не для мучений, а для посрамления неверующих, отвергавших истину воскресения мертвых. По извещении об этом великом чуде царь Феодосий прибыл с сановниками своими и со множеством народа из Константинополя в Ефес, где обрел юношей этих еще в живых и поклонился им как дивному свидетельству свыше о будущем всеобщем воскресении. По свидетельству церковного историка Никифора Каллиста, царь был в общении с ними семь дней, беседовал с ними и сам прислуживал им во время трапезы. По миновании тех дней юноши вновь уснули сном смерти уже до страшного суда Господня и всеобщего воскресения. Святые мощи их прославлены многими чудесами.

Сказание это независимо от церковного предания имеет свидетельство и исторической своей достоверности. Святой Иоанн Колов, современник этого события, говорит о нем в Житии преп. Паисия Великого (19 июня). Марониты - сирийцы, отколовшиеся в VII веке от Православной Церкви, чтут в своей службе святых отроков. Они находятся в эфиопском календаре и в древних римских мартирологах. История их известна была Магомету и многим арабским писателям. Григорий Турский говорит, что эти мужи до сего дня почивают в том самом месте, одетые в шелковые и тонкие полотняные одежды. Пещера отроков доныне показывается близ Ефеса в ребрах горы Приона. Судьба их мощей неизвестна с XII века, в начале которого игумен Даниил видел их еще в пещере.

По вере моей чудом преподобного Серафима спасенный в 1902 году от смерти, я в начале лета того же года ездил в Саров и Дивеев благодарить преподобного за свое спасение и там, в Дивееве, с благословения великой дивеевской старицы игумении Марии и по желанию Елены Ивановны Мотовиловой получил большой короб всякого рода бумаг, оставшихся после смерти Николая Александровича Мотовилова, с разными записями собственной рукой его, и в этих-то записях я и обрел то безценное сокровище, тот "умный бисер", который я называю Дивеевской тайной - тайной преподобного Серафима Саровского и всея России чудотворца. Передаю обретенное словами записи:

"Великий старец батюшка Серафим, говоря со мной о своей плоти (он плоти своей никогда мощами не называл), часто поминал имена благочестивейшего государя Николая, августейшей супруги его Александры Феодоровны и матери вдовствующей императрицы Марии Феодоровны. Вспоминая государя Николая, он говорил: "Он в душе христианин". Из разных записок - частью в тетрадях, частью на клочках бумаги - можно было предположить, что Мотовиловым была приложена немалая энергия к тому, чтобы прославление преподобного было совершено еще в царствование Николая I, при супруге его Александре Феодоровне и матери Марии Феодоровне. И велико было его разочарование, когда его усилия не увенчались успехом вопреки, как могло тому казаться, предсказаниям Божиего угодника, связавшего прославление свое с указанным сочетанием августейших имен.

Умер Мотовилов в 1879 году, не дождавшись оправдания своей веры.

Могло ли ему или кому-либо другому прийти в голову, что через 48 лет после смерти Николая I на престоле всероссийском в точности повторятся те же имена - Николая, Александры Феодоровны, Марии Феодоровны, - при которых и состоится столь желаемое и предсказанное Мотовилову прославление великого прозорливца Преподобного Серафима?

В другом месте записок Мотовилова обретена была мною и следующая ВЕЛИКАЯ ДИВЕЕВСКАЯ ТАЙНА:

"Неоднократно, - так пишет Мотовилов, - слышал я из уст великого угодника Божия старца о. Серафима, что он плотью своею в Сарове лежать не будет. И вот однажды осмелился я спросить его: - Вот вы, батюшка, все говорить изволите, что плотию вашею вы в Сарове лежать не будете. Так нешто вас Саровские отдадут?

На сие батюшка, приятно улыбнувшись и взглянув на меня, изволил мне ответить так:

- Ах, ваше боголюбие, ваше боголюбие, как вы! Уж на что царь Петр-то был царь из царей, а пожелал мощи св. благоверного князя Александра Невского перенести из Владимира в Петербург, а святые мощи того не похотели.

- Как не похотели? - осмелился я возразить вели кому старцу. - Как не похотели, когда они в Петербурге в Александро-Невской Лавре почивают? - В Александро-Невской Лавре, говорите вы? Как же это так? Во Владимире они почивали при вскрытии, а в лавре под спудом - почему же так? А потому, - сказал батюшка, - что их там нет.

- И много распространившись по сему поводу своими богоглаголивыми устами, батюшка Серафим поведал мне следующее:

- Мне, ваше боголюбие, убогому Серафиму, от Господа Бога положено жить гораздо более ста лет. Но так как к тому времени архиереи так онечестивятся, что нечестием своим превзойдут архиереев греческих во времена Феодосия Юнейшего, так что главнейшему догмату веры Христовой и веровать уже не будут, то Господу Богу благоугодно взять меня, убогого Серафима, до времени от сея привременной жизни и посем воскресить, и воскресение мое будет аки воскресение семи отроков в пещере Охлонской во дни Феодосия Юнейшего".

"Открыв мне, - пишет далее Мотовилов, - сию великую и страшную тайну, великий старец поведал мне, что по воскресении своем он из Сарова перейдет в Дивеево и там откроет проповедь всемирного покаяния. На проповедь же ту, паче же на чудо воскресения, соберется народу великое множество со всех концов земли, Дивеево станет лаврой, Вертьяново - городом, а Арзамас - губернией. И проповедуя в Дивееве покаяние, батюшка Серафим откроет в нем четверо мощей и по открытии их сам между ними ляжет. И тогда вскоре настанет и конец всему". Такова великая Дивеевская благочестия тайна, открытая мною в собственноручных записях симбирского совестного судьи Николая Александровича Мотовилова, сотаинника великого прозорливца чина пророческого - преподобного и богоносного отца нашего Серафима Саровского и всея России чудотворца.

В дополнение же к тайне этой вот что я слышал из уст 84-летней дивеевской игумении Марии. Был я у нее в начале августа 1903 года, вслед за прославлением преподобного Серафима и отъездом из Дивеева царской семьи. Поздравляю ее с оправданием великой ее веры (матушка, построив Дивеевский собор, с 1880 года не освящала его левого придела, веруя согласно Дивеевским преданиям, что доживет до прославления Серафима и освятит придел в святое его имя); поздравляю ее, а она мне говорит:

- Да, мой батюшка, Сергей Александрович, велие это чудо. Но вот будет чудо так чудо. Это когда крестный-то ход, что теперь шел из Дивеева в Саров, пойдет из Сарова в Дивеев, а народу-то, как говаривал наш угодничек-то Божий преподобный Серафим, что колосьев будет в поле. Вот то-то будет чудо-чудное, диво-дивное.

- Как это понимать, матушка? - спросил я, на ту пору совершенно забыв тогда уже мне известную великую Дивеевскую тайну о воскресении преподобного.

- А это, кто доживет, тот увидит, - ответила мне игумения Мария, пристально на меня взглянув и улыбнувшись.

Это было мое последнее на земле свидание с великой носительницей Дивеевских преданий, той двенадцатой начальницей, Ушаковой родом, на которой, по предсказанию преподобного Серафима, и устроился через 30 с лишним лет после его кончины Дивеевский монастырь - будущая женская лавра. Через год после этого свидания игумения Мария скончалась.

* * *

Вот что писал князю Владимиру Давидовичу Жевахову Е, Поселянин (Е, Н. Погожев) в письме от 19-го декабря 1922-го года:

"Поведали вчера (18-го декабря) бывшие в Понетаевке прошлое (1921-го года) лето монашки. Там, весной 1921-го года была прислана комиссия для осмотра, мощей в Сарове. Председатель — крестьянин, кажется, из Вертьянова. В ночь, уже в Сарове видит он сон: стоит у раки, и кости Преподобного Серафима соединяются, и вскоре он встает из раки, одетый, как рисуют на иконах, и говорит этому человеку:

— Смотри, я живой!

И при том двумя перстами коснулся его щеки. Тот проснулся СТОЯ, дрожа и в поту, и с двумя черными пятнами на лице в месте касания. Он поутру рассказал бывшее. Составили акт за подписью, отказался от поручения и уехал".

* * *

На пути моего земного странничества мне пришлось по великой неволе, во дни изгнания буржуев из сел и деревень в города, перебраться в предместье города Пирятина на Украине, Приютила нас бездомных стариков одна добрая чета молодых супругов, мало нам знакомая, но близкая по родству дорогому мне человеку, По нем мы и получили у них и приют и привет в самое для нас тяжелое, казавшееся даже безвыходное, время.

3-е апреля 1923 года был днем, назначенным для нашего выселения. В ночь на это число супруга из этой четы, знавшая обо мне только понаслышке, видит такой сон:

— Вижу я, — сказала мне она, — что идут по какой-то незнакомой улице, где множество народа, и происходит великое смятение при виде надвигающейся страшной тучи. Быстро налетела эта туча, и началось нечто невообразимое: буря коверкала и выворачивала с корнем деревья, разрушая дома — словом, мне показалось, что началось, или землетрясение, или общая гибель и конец света... Я пала ниц на землю, закрыв лицо руками, и от страха впала в полусознательное состояние.

Когда я очнулась, и решилась открыть глаза, то увидела страшный мрак и полное разрушенье: поломанные и вырванные с корнем деревья, разрушенные до основания дома, развалившиеся печи и кое-где полуразвалившиеся печные трубы — словом, хаос и ужас... И, вдруг на востоке блеснул яркий луч света и пронзил, окружавший меня густой мрак. И в голове моей, как молния, пронеслась мысль: — это свет от Всевидящего Ока, что обновилось на старом Прилукском соборе. И в свете этого луча, я, среди хаоса и разрушения, увидала большую картину-икону и на ней изображение лежащего в гробу некоего монаха. Под которым была надпись: Преподобный Серафим Саровский.

Смотрю: монах этот оживает, поднимается из гроба, встает и смотрит на меня с небесной улыбкой. В благоговейном страхе я вновь падаю пред этим видением на землю и, когда поднимаю голову, то вижу, что Преподобного уже нет, а на том месте стоит Божия Матерь с опущенными веждами. Была она одна, и Предвечнного Младенца с нею не было.

Я проснулась. О Преподобном Серафиме я не думала, мало что о нем слышала, а с вечера, когда спать ложилась, даже и Богу не помолилась, и оттого, когда во сне увидала Божию Матерь, то сильно испугалась, чтобы мне от Нее не досталось за леность и нерадение к молитве.

Простодушный рассказ простодушной женщины я передаю здесь, как он есть. Я не берусь толковать этого сна; но как сон этот подходит ко сну "председателя комиссии", явившейся кощунствовать над мощами Преподобного, и как идет он к Великой Дивеевской Тайне, о которой сказала мне игумения Мария, что "кто доживет, тот увидит".

Сергей Александрович Нилус