ВОСКРЕСЕНИЕ СЕРАФИМОВО ВИДЕВШЕ

ИЗ НОВОГО ВАВИЛОНА В НОВЫЙ ИЕРУСАЛИМ

Произошедшее со мной 30 января 1993 года – крайне неожиданная и непостижимая вещь! Я мог ожидать чего угодно, но только не этого! Весь опыт современного человечества, наука, образование, философия, культура, медицина, психология и даже современное православие ни о чем подобном и близко не рассуждают, рисуя вполне привычную картинку земного бытия. А тут все оказалось полностью противоположным тому, о чем знал и во что верил! Еще бы, во вчера еще вполне благополучном и самостоятельном мне, оказался вдруг какой-то бес из мифов и сказок народов мира. Что еще может быть неожиданней?! И проявился не просто так, а в результате воздействия сильнейшей благодати Божией. Но что произошло, то произошло!

И поэтому я вздохнул и произнес: «Война до победного конца!», планируя завершить войну с бесом и выпестованными им страстями в самое ближайшее время. Однако в реальности все оказалось сложней. Нельзя было одолеть демона просто так, с наскока. Потому что возможности человека, по сравнению с желаниями, довольно ограничены. И там, где надо напрягаться, вполне может одолеть давно привычные леность и усталость, а то и физическая немощь. Но даже в этом случае нельзя отступать и возвращаться, как пес возвращается на свою блевотину (см. 2-е Петра 2:22). Что и получилось у меня с помощью Божией. Где бодрым шагом, а где и ползком я всегда продвигался вперёд, перекусывая колючую проволоку, разминируя местность и удаляя растяжки тут и там расставленные бесами, учась быть опытным и успешным воином под непрестанным присмотром и руководством Божиим.

Все необходимое для этой войны открыто для человека, но чтобы её реально начать и довести до победного конца, нужен мощный побудительный импульс, понуждающий человека к осознанию неизбежности своей гибели в Вечности без решимости пройти узким путём лишений, жертв и подвигов в борьбе за спасение себя и своих ближних.

Для меня этим поводом и стимулом стало открывшееся беснование и постоянные нападки огрызающегося, но никаким образом не могущего снова укрыться демона. И чтобы он теперь ни делал и ни предпринимал, я все равно видел, что это бес и ничто иное. И что вот этот вот помысел, вот это наваждение и вот это воздействие идут от него, а не от чего-либо ещё. Мне не нужно было догадываться, соображать и решать сложные задачи, потому что все было предельно открыто и понятно, что тут и к чему.

Да, бес. Обыкновенный, гнусный и паршивый, но он имел право вселиться в меня. Потому что я с детства слушался его, следовал его внушениям, сослагался с бесовскими помыслами, даруя им жизнь. Этих чад от прелюбодеяния с бесом в моей храмине было более, чем достаточно, и их нужно было убивать. Убивать просто и классически: через наименование и отказ от них на исповеди.

Я не мог назвать их неким общим именем, чтобы они исчезли на первой же церковной исповеди. Ведь мне наглядно было видно, что любое общее и кажущееся целым, на самом деле состояло из мельчайших отдельных кирпичиков, принимая которые от беса, я строил здание очередной страсти, по верху которого было написано: блуд, гордость, тщеславие, раздражительность, гневливость, сребролюбие, нелюбовь к Богу и людям. И сколько не именуй эти здания по надписи на фасаде, от этого они не рушились, а только лишь слегка меняли свой внешний облик.

Но когда я стал рушить здание страсти по отдельному греховному кирпичику, оно мало-помалу стало терять свой прежний вид, и если к нему уже ничего не пристраивалось, постепенно приходило в запустение и ветхость.

И оттого вскоре стали появляться первые руины и зияющие проемы. Появились первые ямы от бывших зданий, заваленные обломками улицы и лестницы, по которым нельзя было уже пройти. Мой Новый Вавилон разрушался и становился все менее и менее пригодным для жилья. Его хозяин, демон, все ещё пытался укрыться в нем и оживить его, но с каждым днём и часом ему становилось все труднее и труднее это делать. Рассыпающийся на его глазах город греха вселял в беса тоску и ожидание скорой погибели.

Декорации преисподней уже никак и никаким образом не привлекали меня, и если ещё и имели место уязвления и невольные сосложения во снах и помыслах со своим врагом, в отличие от меня никогда не спящим и гораздо более опытным, то всё это происходило уже не по страсти, а по многолетней привычке.

Но вся эта война велась, конечно же, не без помощи моего неразлучного спутника – Ангела-Хранителя, который в самом начале был совсем неприметным, но с каждым днём становился для меня все более и более реальным руководителем на пути разрушения всего воздвигнутого мною совместно с бесом во время моего неведения.

А затем на месте руин то тут, то там стали появляться ростки новых насаждений, с каждым годом становящиеся все более крепкими и высокими. А рядом с ними стали появляться фундаменты первых храмов на месте бывших домов торговли. И к концу этой войны от былого великолепия Нью-Вавилона во мне не осталось практически ничего, кроме контуров улиц и фрагментов фундаментов бывших небоскрёбов. Но зато здания храмов и монастырей все более и более приближались к своему завершению и увенчанию их православными Крестами. А сам город все более и более стал походить на Новый Иерусалим, в котором живёт Бог, Ангелы и Святые, украшенные добродетелями и Дарами Духа Святого, и совсем нет бесов.

Да, пока ещё этот проклятый искуситель находится на окраине городских стен, изредка напоминая о себе дешёвыми помыслами, но очень скоро и здесь ему не останется места, как не останется и тени от его следов. Аминь!