Библиотека сайта

ЗАПИСКИ МОТОВИЛОВА Н.А.,
СЛУЖКИ БОЖИЕЙ МАТЕРИ И ПРЕПОДОБНОГО СЕРАФИМА

Часть 9

Когда же привезли меня к великому старцу Серафиму в Саровскую пустынь и принесли в его монастырскую келлию, он сказал мне, что получил письмо мое, в коем я писал ему, что по его словам святым, касательно Языковой сказанным, я пошел было как святой апостол Петр по волнам, но, видя ветр крепок, убоялся и чуть не утонул в волнах208. – И вот когда сбылось со мною выше сейчас сказанное об ударе при вести о ее помолвке, я чуть не умер и, теперь будучи сильнее прежнего болен, велел себя везти в Воронеж, но по дороге и к нему, духовному отцу и благодетелю моему, заехал, чтоб получить благословение его на путешествие в Воронеж. И когда, расспросив меня подробно и о причинах, влекущих туда, узнал, что я: 1-е. Желаю там исцелиться молитвами святителя Митрофана. 2-е. Узнать, что такое суть мощи святые. 3-е. Познакомиться с высокопреосвященным Антонием, как подобным ему <старцу Серафиму> угодником Божиим. 4-е. Видеть там Государя Императора и просить его о помещении меня на службу государственную, пожаловавшись ему о несправедливом мне отказе в месте почетного смотрителя Корсунского уездного училища. И 5-е. Просить Его Императорское Величество о защите меня по тяжебным делам – как от татар, так и <от> помещика Осоргина и о прочих, о чем ныне в июне месяце в 22 пунктах я должен был в рукоприкладстве209 Межевой канцелярии сего 1861 года подробно пояснить, – то великий старец Серафим, умолчав до времени о 3, 4 и 5-м пунктах, начал говорить по второму – о нетлении святых мощей. Сокращая его беседу, скажу лишь о сущности его слов, именно, что нет ни одного кладбища православного христианского, где бы не было хотя одних мощей святых, что нетление дается всякому православному христианину, а не только монаху или монахине и дается единственно лишь за благодать Духа Святого, жившего со духом человеческим в душах и плотях наших, и что все те места, где Дух Святой жил в человеке, те и останутся нетленны за его Святыню, а где жила тьма греховная или, как мне позже сказано было и выше, значит тьма творная, – те места истлеют по непреложному слову Божию, земля ecu и в землю пойдеши210. Что если же и находятся тела совершенно нимало не истлевшие, то это не святонетленные мощи угодников Божиих, но непредающиеся тлению за клятву Божию, лежащую на них, тела грешников, и если Святая Церковь помолится о разрешении грехов их, то они и истлевают совершенно в одно мгновенье, не будучи достойны славы святонетления, только одним истинным угодникам Божиим предоставленной. Что открытие мощей святых совсем не есть дело административное – как несправедливо богохульствуют непонимающие путей и дел Божиих человекоугодливые антихристиане, – и совсем не для того Господом Богом посылается, чтобы доказывать только одно Православие веры – того царства или царствования, в которое открываются святые мощи, и что мы того достойны и потому, будто бы нельзя в одно царствование более одних мощей святых открывать, – как те же, превратно толкующие веру нашу, люди несправедливо утверждают, но что открытие святых мощей есть дело одного лишь только Промысла Божиего, благочестивых людей священно-тайно наставляющего быть орудиями всеспасительной Его деятельности. И дело лишь только единственно Промысла Божиего, сколько, когда и где открыть мощей святых. – Что святые мощи угодников Божиих суть безмолвные, но паче труб и громов небесных благовестники воли Божией, зовущей нас на покаяние и единственно на сей лишь предмет, когда Церковь Святая будет погрязать в неблагочестии, растлевающем большую часть её членов. Тогда-то и воздвигает Господь открытие почивших в благодати угодников Своих, как некогда посылал живых пророков возвещать людям Божиим волю Его Святую, влекшую их на покаяние. Но тогда были люди простее и верили, что можно быть святым и вдохновляться Духом Святым и заживо, поэтому можно было посылать и живых пророков, и проповедников покаяния, а так как в последние времена наша вера и благочестие исчезают из среды людей, богохульство же, кощунство над Святынею и совершенное неверие в Бога и во Христа Его, и в пресущественное общение с людьми Святого Духа и пребывание Оного в людях берет верх над святою верою и умножается. – Так что если и есть люди ныне между нами Богоносные, чрез которых мог бы действовать глагол Божий, то и им не поверят, а скажут, что они ханжи, изуверы и заблуждающиеся от истинного Божиего пути люди. Или хотя поневоле и принуждены будут сознать, что в них действует действительно Дух Святой, но все-таки скажут так: «Что же? Ныне действует Дух Святой, а потом могут сии пророки Божии и согрешить, то какие же они благовестники глаголов Божиих?» – А потому, колеблясь сомнениями, и доброму Боговдохновенному слову их не поверят. И вот по этой-то причине и воздвигает Господь в наши времена открытия мощей святых. И блаженны те, которые способствуют тому и удостаиваются быть орудиями Промысла Божиего на совершение подобных святых великих Божественных дел Его благости. Ибо действительно благословен от Господа Бога царь и благословенно царство, в котором и при котором совершаются подобные великие знамения неотступности от них Всеспасительного Промысла Божиего, зовущего всех и каждого на истинное от всех дел и начинаний злых всесовершенное покаяние.

И тем закончив речь свою, сказав, что открытие мощей святителя Митрофана есть прямое дело преимущественно Государя Императора Николая Павловича, не убоявшего(ся) и того, что-де про него скажут в Европе мнимопросвещенные люди, а подражавшего святым предкам своим. Великий старец, повторив и весною того года в четверток на Святую Пасху сказанные им мне слова о нем <о Государе>, что он в душе христианин, и многими другими ублажив похвалам, продолжал, обращаясь к первому моему желанию исцелиться в Воронеже от святителя Митрофана. «А что, ваше Боголюбие, разве вы не хотите у меня получить исцеление? Ведь прошлый год я совершенно исцелил вас, и вы были здравы и теперь таким же образом были бы, когда бы скорбь вас не убила так, как вы мне сказали. Ну так не исцелить ли мне вас теперь самому?»

Я отвечал: «Извольте, батюшко, с радостью, я от всей души моей и у вас прошу исцеления моего, я и в Воронеж, когда так, не поеду. Только хотелось бы с тамошним архиереем познакомиться, с Антонием, он, говорят, такой же, как и вы, служитель Господа и Божией Матери, да и с Государем надобно бы повидаться, я замучился с тяжебными делами, без денег ничего не сделаешь, а уж и денег недостает на защищение своей правоты, так хотелось бы Его Величество попросить, чтоб защитил меня. А исцелиться я рад и у вас, батюшко, исцелите меня бедного». И он, задумавшись, немного помолчав, сказал мне: «Ведь вот, ваше Боголюбие, я не по Бозе вам сказал, что я вас сам прошлого года исцелил, оно хотя и чрез меня, убогого Серафима, дано вам исцеление, но все-таки Господом нашим Иисусом Христом и по предстательству о вас Самой Божией Матушки Его. А что, можно ли вам пробыть еще денек здесь и переночевать?» Я сказал, что с величайшим удовольствием остаюсь и готов хотя и вовсе не ехать в Воронеж. «Нет, – отвечал он, – сем-ко211 помолимся лучше Богу, чтобы Он возвестил нам, что мне делать, самому ли вас исцелить или отпустить вас на исцеление в Воронеж. То так-то, ваше Боголюбие, вы переночуйте здесь у нас еще ночку, а я помолюсь Господу, что Он возвестить изволит мне о вас. Так грядите-ко на гостиницу, а я помолюсь, завтра ко мне после обеда пожалуйте с отцом Гурием212 в ближнюю пустыньку мою».

Когда же на следующий день привезли меня к нему в ближнюю пустыньку и когда снесли меня с горы, и найдя под горою на двух длинных грядах двух стариц его Дивеевской общины, выкапывающих картофель, ибо это было 4 сентября 1832 года, то отец Гурий по необыкновенной теплоте того дня, сняв с меня плащ мой, отдал им на сохранение, а меня понесли прямо за колодезь, к месту, в шестидесяти шагах от оного отстоящему, где в лесу, в долочке и в месте, окруженном липами, как в беседке, сидел великий старец Серафим и беседовал с нынешнею, как потом узнал я, церковницею Дивеевской Девической Мельничной его обители213 и, увидав меня, носимого людьми моими в сопровождении отца Гурия к нему, поблагословив ее, указал ей, куда идти, а мне махнул рукою, чтоб меня поднесли к нему. И посадив меня на трех картофельных грядочках тут в шестидесяти шагах от его источника и доселе видимых, против которых прошлого, 1860 года, после моего отъезда из Саровской пустыни в Задонск и сюда, в середине октября месяца или несколько позже того, забил столько же сильный источник из берега речки Саровки – никогда тут небывалый, что теченье из русла его малым чем разве менее того, как и у источника чудотворного великого старца Серафима, батюшка сам стал копать картофель и начал говорить со мною.

«Вот, ваше Боголюбие, вчерашнего дня мы положили с вами мне помолиться Богу, что Он изволит сказать: мне ли исцелить вас Его благодатию, как Он прошлого года мне удостоил то сделать, или отпустить вас в Воронеж, я так и молился Богу. Но Господь открыл мне всю вашу жизнь от рождения вашего и до успения вашего». «Что же в ней 6удет со мною?» – вспросил я. И он отвечал: «Этого Господь не велел мне сказывать вам, потому что в таком случае вы ни во грехах ваших виноваты не будете, ни в правде вашей не за что будет награждать вас. Ибо если Господь станет наказывать вас за грехи, то разве вы не вправе сказать Ему: "Господи, да ведь раб Твой Серафим от лица Твоего мне уже возвестил, что я нагрешу так много, то за что же Ты меня так наказываешь?" А если Господь вздумает вознаграждать ваше Боголюбие за правду вашу и за добродетели ваши, то разве враг диавол не сможет сказать Богу: "Господи! за что же Ты вознаграждаешь его так много, что тут мудреного, что он наделал столько добра, что он не боялся меня и так сильно противуборствовал мне, разве Серафим не сказал ему всего этого заранее от Лица Твоего, а ведь он ему верил, как Самому Тебе. Так в чем же тут заслуги его? Эдак и всякий бы еще и больше его сделал бы, когда б ему от Тебя заранее обо всем было уже наверное сказано". Вот отчего, ваше Боголюбие, и вам не позволено мне открывать всей вашей жизни и всего, что в ней будет, да и другим никому об полноте судьбы его Господь не дает знать, а если и возвещает иногда, то лишь только избранным Своим, и то не все, но отчасти о свидениях судеб Своих, как в зерцале, или видении откровений Божиих, и то для того, чтобы они от великих напоров врага, от его ожесточенной брани, которую видит Господь, что он <враг> воздвигнет на них, не отчаялись и имели хотя малую отраду в скорбях своих, хотя некоторый свет во тьме козней врага диавола, коими, по допущению Божиему, они могут быть впоследствии омрачаемы. И если бы таких отчасти откровений о судьбах человеческих не давал бы Бог избранным рабам Своим, посылаемым от Него в подкрепление миру, то не убы спаслася всяка плоть214 от хитросплетенных козней врага диавола и всегубителя. И вот почему мне Господь и вашему Боголюбию не все велел открывать в подробности, а лишь только то, что благость его изволила отчасти вам чрез меня возвестить.

– Одно вам скажу и главное, что если бы не Сам Господь и Божия Матерь возвестили мне о вашей жизни, то я бы не поверил, чтоб могла быть такая жизнь на земле. Ибо мне Господь сказал, что у вас в жизни все духовное с светским и все светское с духовным так тесно связано, что ни того от другого, ни этого от того отделить нельзя, и что за всем тем Он Сам изволил назначить вам такую жизнь, и что будущее человечество сим лишь путем пойдет, если захочет спастися, и что на все это есть Его собственная воля, и что поэтому-то лишь Он дозволяет мне открыть вам нечто из жизни вашей, чтобы от трудности пути вашего вы без того не погибли бы вовсе».

«Что же, батюшко, будет со мною?» – вспросил я. И он продолжал: «Я, ваше Боголюбие, плохо учен грамоте, так что с трудом подписываю мое имя, а грамматике и вовсе не учился, однако же читаю не только по церковной, но и по гражданской печати борзо и так скоро, что книги по две или по три мог прочитывать и прочитывал в сутки. А память такую имею, от Господа мне данную, что, пожалуй, могу вам от доски до доски все наизусть прочитать – такую сильную память Господь Бог мне изволил пожаловать. Так я хотя и плохо учился грамоте, а грамматике и вовсе не учился, но знаю очень много и более многих ученых людей, потому что много тысяч книг содержу в свежей памяти, да и даром премудрости и рассуждения, свыше от Него подаваемого, Господь Бог после всех страданий, что я ради имени Его Святого в жизни моей претерпел, меня обильным благословить изволил. Я вашему Боголюбию скажу просто, почти наперечет, сколько и где я книг перечитал, чтобы вы и сами видеть могли, что я в Писании Церковном и светском силен таки довольно. В нашей саровской библиотеке, мню я, тысяч пять с половиною будет экземпляров, а в иных, как, например, в Ролленевой Истории, перевод Третьяковского тридцать томов215. И я всю нашу библиотеку прочитал, так что даже и книгу о системах миров, и даже Алкаран Магометов216, и другие подобные книги читал. В иных книгах, вот, например, у Третьяковского, тяжел язык, но я смысла добивался, мне хотелось все узнать, что на земле делается и что человеку Бог на веку своем узнать допустил, потому что подобает и ереси знать, да их не творить, и Сам Господь говорит в Библии: Егда умножится ведение, тогда откроются тайны; у господина Соловцева217 – две тысячи пятьсот книг русских, и их прочитал все до одной; у Аргамакова господина218 – тысячи полторы книг, и его библиотеку всю прочитал; у княжен Бибичевых219 – они благодетельствуют же Саровской пустыни – и их книги все прочитал; у братии и отцов святых нашей обители у кого тридцать, у кого семьдесят все брал на прочтение и все прочитал. Неудержимая, ваше Боголюбие, была у меня охота к чтению, и все эти книги прочитал, духовные и светские, и все хорошо обсудил, потому что я не столько читал, сколько рассуждал о прочитанном и все соображал, что и как получше бы для Богоугождения сделать. Ну, так вот я вам в подробности сказываю, что уже не знаю, кто еще на русском языке, по церковной и гражданской печати, так много читал. И это не велехвалясь говорю, а чтобы вы знали твердо, что я много на земле сущего знаю, а Бог и недоведомые тайны Свои сверх того открывает, как и о вашей жизни открыл, а все-таки жизни, подобно вашей, нигде я не вычитал, а если б Бог не уверил меня в ней, что она именно такая, что и десять житий святых угодников Божиих вместе сложить и десять жизней великих светских людей, каковы Суворов220 и другие, вместе сложить, то и тут во всех их двадцати жизнях еще не все то сбылось, что с вами с одним сбудется то я не поверил бы, чтобы все то могло в самом деле так быть. Но мне Господь именно так сказал. И я верую, что слово Его непреложно и все то будет так, как мне открыто, а из сего нечто и вам самим дозволено открыть.

Вот для примера я вам скажу: помните ли, как прошлого года я говорил, что у вас была мысль, что будто бы можно и в миру живучи получить такую же благодать, как в отшельничестве?» А я, скажу в скобках, думал, что если Господу угодно будет, то при Его Святой помощи и в рай Адамов смогу я достигнуть, лишь бы Он мне то благословить изволил, как благословил святому Марке Фраческому и другим святым угодникам Его. «Но я вам говорил, – стал далее продолжать батюшко отец Серафим, – что этого невозможно достигнуть, живучи в миру, желая жениться, желая заниматься службой государственной и устраивать великие предприятия, подобные тем, о коих вы задумывали, и что люди, возлюбившие Господа всею душою, как и ваше Боголюбие, возлюбили Его, о чем Господь Сам мне сказал, что вы Его истинно любите, что такие люди не только не желали и не добивались всего того, что вы желаете и чего добиваетесь, но жен, детей, чины, богатство, славу, почести, все радости земные и маловременные, оставляя, убегали в пустыни и там в девственной жизни, в самоизвольной нищете и во всех злостраданиях будучи, стяжевали благодать Всесвятого Духа Божиего, какую вы, в мире живучи, думали, что можно и мирскому человеку подобно им получить. И я вас не обманывал, говоря, что этого нельзя мирянину достигнуть, и я по Бозе вам сказал. Но ныне, напротив того, и это мне Господь открыл, что эта мысль в вас была не ваша, а Он Сам вам заложил ее, и Он Сам споспешествовал вам в развитии ее и в укреплении в вас самих, и что Он вам назначил показать на земле этот образ спасения, чтобы и мирские люди были причастниками тех же даров Духа Святого, как и отшельники, если равномерные с ними труды, подвиги, злострадания, претерпенные до конца, Христа ради и всего находящего на них они доброхотно решатся взять на себя». Потом, рассказав мне все до предостережения от хулы на Духа Святого, относящееся выше в самом начале сего мною сказанное, он продолжал.

«Господь мне еще велел сказать вашему Боголюбию, что вы какое-то дело великое задумывали и года с три занимались бумагами по нему – то ли это банк какой-то221, или как иначе называл Господь, только Он приказал сказать вам про то дело ваше, при котором думали вы пять миллионов душ барских крестьян переселить в Сибирь и увлекались очень мыслями о Барабинской степи222, думая и на ней тысяч до трехсот душ поселить, – то Господь приказал вам сказать, что эта мысль ваша о банке угодна Его благости, и Он Сам положил вам ее по сердцу, и Сам помогал в обдумывании ее. А селить крестьян по Барабинской степи не приказал, потому что это было некогда дно моря Аральского223, соединенного с Каспийским224, и Черным225, и Азовским226 морями, которое до Пелопоннесского227 потопа <затопления>, когда прорвались Дарданеллы, было на [одно] огромное пространство одним морем. Когда же прорвались горы, препятствовавшие слитию вод его в другие нижайшие океаны, то эта степь, бывшая прежним глубочайшим дном его, по слитии вод сих сохранила и до сих пор множество озер – остатков этого дна морского. И по испарениям зловредным от сырости, окружающей эти озера, существует с тех пор во всей Барабинской степи сибирская язва228. И хотя тамошние жители и скот их поражаются ею, но они уже освоились с нею и изобрели способы лечения ее, а потому она не с такою силою действует на старых и давно привыкших к действиям ее жителей, а на новых людей действие ее будет крайне пагубно. А потому когда во время свое вам доведется переводить этих людей несколько миллионов, которых вы предполагали по тайному Божиему на то соизволению и внушению Его переводить туда на новые земли, то Господь приказал сказать вам, чтобы вы не селили людей по Барабинской степи, а поселяли бы в тех местах, где воздух чист и изъят от всякой заразы и где текут чистые свежие воды. Ибо там им придется жить не сто, или пятьсот, или тысячу годов, но столько, на какое время Господь благоизволит продлить размножение рода нашего человеческого.

Но Господь провидел и то, что вы скажете: "Разве не Всемогущ Господь, разве не может отстранить эту язву?" – то приказал и на это сказать: действительно Всемогущ, но Он вместе с тем праведен и постоянен в воле Своей, и, дав однажды пределы, устав и чин естеству, Он без особенной нужды не изменяет их никогда. А провидя вред, могущий быть от них людям Своим, Он извещает о том тех, кого избирает на свершение Своих дел, и чрез то дает им знамение во еже бежати им от лица лука, то во время свое вспомните это, ваше Боголюбие, и волю Божию не забудьте исполнить.

А о том, что у вас теперь злые люди отнимают земли, имения, чины и отличия и препятствуют вам в службе государству Русскому и Его Императорскому Величеству, не горюйте, батюшко ваше Боголюбие, во время свое Господь все вам это сугубо возвратит. Какой чин дадут вам, не знаю, как назвать и разъяснить, а только скажу, что сделают вас великим кавалером, тогда помянете слова убогого Серафима, и это не мои слова, но слова Господни, вспомянете же, что я вам о том по Бозе говорил».

Он далее продолжал о борьбе своей с бесами, начав речь свою так: «Господь и то открыл мне, что у вашего Боголюбия, когда вы читывали святых жития в Минеях Четиих, рождалась нередко мысль, как бы хорошо побороться с бесами, как славна победа над ними и что как вы и сами с ними храбро поборолись бы, когда бы и у вас дело дошло до того. Оно все это точно хорошо, когда Господь подаст помощь в том и не только не допустит погибнуть, но и победу изволит над ними дарствовать человеку Своему. А все-таки надобно крайне беречись, чтобы не вызываться самому на эту крайне опасную и отчаянную борьбу, потому что тут уже средины нет – или победа, или смерть – и при самомалейшей на себя самого надеянности и самые великие чудотворцы погибали. И потому, всячески смиряя себя, надобно человеку, елико возможно, избегать этой борьбы, не обольщая себя высотою наград за нее, победою увенчанною, предоставляемых Господом победившему. Ибо если сами выходить будем на эту битву без особенного Божиего звания, то и конец не известен, чем Господь благоволит нам покончить оную. Я сам, убогий Серафим, на себе самом испытал эту борьбу с бесами и погиб бы совершенно, если бы Господь и Божия Матерь не помогли бы мне в том и не защитили бы меня от силы их. А сила их так велика, что и малейший из них ногтем своим может всю нашу землю в одно мгновенье, как мячик, повернуть и повернул бы, если бы в том не препятствовала им Всемогущая десница Божия, даже до того смирившая их за гордость и превозношение над Вседержительным Его Всемогуществом, что даже, как видим из примера Архангела Рафаила – по книге Библейской святого Товии, – и желчь рыбья может его отгонять от людей»229.

Я вспросил батюшку отца Серафима: «А разве есть у бесов ногти?» Он отвечал мне: « Как же, ваше Боголюбие, полный курс наук в университете кончили, а вспрашиваете, есть ли ногти у беса? Разве сами не знаете, что бес хотя и падший, но все-таки ангел, то есть дух, а дух плоти и кости не имать, как сказал Сам Господь, хотя и бес может иногда преобразоваться и в ангела светла, будучи ангелом тьмы. Но Святая Церковь, не могши никак чувственно представить для простых людей и Духом Святым не у премудренных все внутреннее и наружное безобразие духовное падших ангелов, принуждена представлять их в елико возможно большем для глаз наших чувственных доступном безобразии и потому поневоле их изображает с когтьми, хвостом и всеми другими безобразиями, как, например, рогами, синим или черным цветом кожи, толстыми, обрюзглыми губами и высунувшимися клыками вместо зубов, и отвисшим языком, – в самом же деле этого нет у них, и они сохранили все первозданное свое ангельское естество. Но, лишившись благодати Духа Святого, сделались столько скаредными, что и это их изображение, какое им теперь Церковь придает, все-таки сноснее того, как они сами по безблагодатности и злости своей суть на самом деле гнусны поистине».

«Как же вы это знаете?» – вспросил я его. «Как же не знать, ваше Боголюбие, когда я с ними очевидно боролся. Они так гнусны, что человек, не освященный и не исполненный вполне Духом Святым, не может и видеть их очевидно, ибо может умереть от ужаса, равно как подобному непросвященному же благодатию Духа Святого человеку невозможно видеть и ангела святого, ибо от одной радости от лицезрения сего, объять его долженствующего, умрет, пожалуй, он в одно мгновение. Но я благодатию и помощию Царицы Небесной остался невредим, и случилось это вот как со мною. Еще задолго до избрания Фотия в архимандриты Новгородского Юрьевского монастыря230 Святейший Правительствующий Синод указом предписал Саровской пустыни выслать ему для замещения настоятельского места над сею обителию такого человека, который бы по благодати был подобен иеромонаху Назарию, игумену Валаамской пустыни231, взятому тоже из Саровской пустыни и исправившему там образ жизни монашествующих, до такого благочиния и благочестия, что слава о его собственной святыне, и благоустройстве обители, и благочестии ученик его достигла до Санкт-Петербурга, по каковому поводу и для Юрьевского монастыря Святейший Правительствующий Синод желал получить из Саровской пустыни другого, подобного Назарию, старца. Так строитель и все братии старшие нашего монастыря и пришли ко мне в дальнюю мою пустыньку, где в оной я находился тогда, и объявили, что они меня избирают на это место. Когда же после многих отговорок моих и представлении им, что я в грамоте малосилен и с трудом подписываю имя мое и что я решился на достижение полного пустынного жития и милости Божией, ожидаемой от оного, они все-таки приставали ко мне с уговорами и наконец предложили мне по примеру апостольскому решить дело это жребием, и пять крат выпадало все убогому Серафиму быть архимандритом Юрьевского монастыря, то я горько заплакал, припал к ногам отца строителя и, обвив их моими руками, стал умолять, чтоб помиловали меня и оставили в пустынножительстве. А приползши на коленях к ногам иеромонаха Авраамия, сказал ему: "Сотвори, брате, любовь – замени меня и иди на это звание, а мне дай жить и умереть в пустыни, как я решился ради Господа Бога, и хочу того невозвратно".