Библиотека сайта

ЗАПИСКИ МОТОВИЛОВА Н.А.,
СЛУЖКИ БОЖИЕЙ МАТЕРИ И ПРЕПОДОБНОГО СЕРАФИМА

Часть 5

И когда вслед за сим начались уже явные страхования и явления бесовские очевидно вкруг меня, то высокопреосвященный Антоний стал дозволять мне чаще причащаться, иногда даже на 3-й день, по два и даже три раза в неделю – друг за другом, – вкушать постоянно одни просфоры, из рук его собственных получаемые, и благословенные хлебы, от него же только мне подаваемые, пить во всякое время Богоявленскую воду, а поутру натощак употреблять артус107 в пишу прежде всякого съестного, по довольной части принимая его, куриться Херувимским ладаном108 и переписы вать всё Евангелие от святого Иоанна Богослова, как преимущ ественно имеющего власть на уничтожение сил духов з лобы и отгнание всякой бесовской прелести и злоковарных их злоухищрений, каковая благодать ему как наперстнику и другу Христову в особенности от Бога дарована.

В одно подобное сему время, когда я занимался перепискою Святого Евангелия от сего евангелиста Иоанна Богослова, явился мне бес – в полном митрополитском облачении в виде одного митрополита, в живых тогда бывшего, – и стал грозно запрещать мне продолжать это занятие, и стал требовать, чтобы я вовсе оное оставил, а слушался бы его одного, потому что он такой-то митрополит и что он столько свят, что подобно Христу Спасителю будто бы дверями затворенными вошел ко мне. Я посмотрел на него, и признаки явной безблагодатности и закоренелой злости были на нем.

Я перекрестился. Но он все стоял и даже похвастался, что не боится креста. «Врешь, – отвечал я бесу, – ты не митрополит такой-то, я его знаю и тебя понимаю, что ты бес, но не хвастайся же, что ты не боишься Честного и Животворящего Креста Христова, вот же силою его-то, сокрушающего козни твои, и исчезнешь ты окаянный». И не знаю, откуда у меня взялась смелость при привидении. Я встал с места и, подо шедши к нему, стал крестить его со всех сторон; но когда он, со страшным громом, треском, разметывая во все стороны искры, рассыпался в глазах моих, как ракета, то я так ужаснулся, что едва не умер от страха, и как в чем был (а это было часов в одиннадцать ночи), так несмотря на то, что ноябрь месяц был и зима уже стояла на дворе, прибежал я к его высокопреосвященству.

– Что с Вами? – вспросил меня высокопреосвященный. Я рассказал все и просил перевести меня куда-либо в дом свой. Он отвечал: «С любовию готов сделать все для Вашего утешения и успокоения; но врагу диаволу и в алтаре, и во время священнослужений дозволено действовать свои пакости и смущать даже служащих алтарю во время самой литургии; так будет ли Вам, полно, легче от этого, а молитесь лучше Божией Матери». И он дал мне тогда списать Псалтирь Божией Матери109, сочиненную протоиереем Московского Успенского собора110 и потом поисправленную немного в Троицко-Сергиевской лавре, и еще печатную молитву Божией Матери, так называемую большую Богородичную молитву, начинающуюся так:

И сказал, что Царица Небесная не только архиепископу Фоте111, но и ему самому лично обещала, что, кто читает каждодневно и, сколько может, чаще сию молитву, тот всегда будет состоять под Ее личным покровом, и Она Сама заступит его от духов злобы не только в жизни сей, но и в день кончины его Сама явится ему, и, взявши в Пречистые руки Свои душу его, Сама защитит от миродержителей тьмы века сего – и в сопровождении Её сонмом ангелов и архангелов проведет к Престолу благодати Вседержителя и Всетворца Бога нашего и Бога Слова Сына Ее Единородного и Святого Утешителя Бога Духа Святого – и вовеки, – как Едина по Боге Всемогущая удостоит с Ним и с Нею вечно радоватися в неве чернем дни Царствия Своего.

Сказав это о чудной и всеспасительной молитве сей, высо копреосвященный продолжал: «Отцу Варлааму скажите, чтобы он продолжал Вас отчитывать и настоятельно требовать от беса, как имя его, и кто он таков, и когда вошел в Вас». И одновременно с сим тяжким явным бесовским на меня нападением сверх помянутых выше благодатных помощей, даваемых мне в подкрепление, и утешение мое, и в защиту от столь жестоких нападений бесовских, приказал он во всех церквах совершать особенные за здравие болящего боярина Николая ектении и молитвы, особо на предмет сей Святою Церковию установленные.

И вот, наконец, на двенадцатом отчитыванье бес отвечал, но при страшном плаче, который сначала почтен был мною за мой собственный плач. Но силою отчитываний по действию благодати Божией увидал я сам в себе, что это не я плачу сам, но плачет во мне иное и несродное с человеком существо, произносящее следующие слова:
– Я целый век мой был несчастлив – сюда пустил меня Сам Бог, – и тут выгоняют, я Аббадона, который будет жить в антихристе, что же тут еще вспрашивать меня, когда и как я вошел в него и что делал. Митрофан сказывал ему, Антонию, все, что же еще ему надобно от меня?

Сверх того, еще прибавил к тому бес, что он меня три раза хотел утопить в черном озере в Казани и в четвертый раз вогнать в атаманы разбойников, да Мария, разумея под сим Божию Матерь, помешала ему в том, когда троекратно в сиян ии огня небесного являла мне икону Свою в темную глухую ночь над черным озером и невидимою силою отталкивала меня от берега над озером, с которого хотел я бросаться в глубину озерных вод, и когда говорила мне от Образа Своего, что Она всегдашняя моя Заступница, и в четвертый раз, когда явилась Сама лично вся в полноте Своего тридневно из мертвых воскресшего всеполно-благодатного триединого су щества человеческого приснодевственного, окончательно сказала, что Господь всецело отдал Ей власть и силу надо мной бедным и недостойным великонеизреченных милостей Ее и что только Ее единственным заступлением я был исхи щен от всеистребительных злоухищрений.

Когда же все то передано было отцом Варлаамом и самим мною его высокопреосвященству архиепископу Антонию, то он на другой день после этого сказал мне: «А я опять видел святителя Митрофана и говорил с ним о Вас, и вот по какому случаю. Когда отец Варлаам и Вы мне все сказали, о чем бес объявил сам о себе вам, то я подумал: "Что же это значит такое, что святитель Митрофан столько свят, как мне достоверно и яснее многих уверено и изъяснено от Бога, и такую великую силу на изгнание бесов имеет, а бес и после двенадцатого отчитывания не выходит из Мотовилова, что же это значит? Неужели святитель оскудел силою благодатною или бес столько силен этот, что и сила дарований Духа Святого как бы недостаточна на изгнание его, чего, однако же, ни в том, ни в другом случае быть <не может>?" Так, недоумевая, задумался я о том, что же бы такое значило это? Увидел я святителя Митрофана. "Как ты чуден для меня, – сказал он мне, – сам все можешь сотворить так же, как и я, и знаешь, что и тебя также бы послушал скоро Бог и мгновенно бы изгнал беса, если бы по смирению твоему не отклонял ты от себя дела сего, а все-таки думаешь, отчего я не изгоняю беса, – неверствию не могло и не может быть во мне места, ибо я давно прешел пределы земные и теперь лицом к лицу зрю его яко же есть; а что было отчасти, то давно миновалось, и по благодати, данной мне от Господа Бога, мне бы стоило только дохнуть на беса – его бы не было в Мотовилове. Но провидению Божиему благоугодно было Самому допустить Мотовилова до такого страдания согласно видам Своего недоведомого и ангелами Божиими Промысла, и вот он <Мотовилов> страждет по воле Божией, и это страдание его есть прежде смерти смерть – прежде аду ад, – прежде вечной муки мука. Но и за всем тем это не в пагубу, но во спасение, потому что про грешника даже коринфского, когда хотя он прямо за грех свой казнен был подобным состоянием, хотя и сказано предать душу его сатане во изможде ние плоти, но и тут прибавлено и то – что да дух его спасется в день Господа Иисуса Христа112 . Так тем более Мот овилов, страждущий по воле Божией Святой и всегда во всех п утях Своих свидений всецело непорочной, праведной, исти нной, благой и Всеспасительной всем человекам, не на паг убу отдан ему. Может быть, он и долго еще страдать будет, хотя уже и не так явно, а внутренно – тайно и невидимо для других и для посторонних, но для него ощутительно и тягостно. Скажи ему, что для многих подобные страдания оканчиваются только смертию одною, однако и это не есть кара Божия и отчуждение [Божие] спасения, но паче милость Божия и взыскание Его нас погибающих в Свою вечную, Его Божественную милость, ибо двух казней нет, и приемлющие по суду Божиему здесь на земле злая и благодушно терпящие это страшное, прежде смерти, адское мучение не только не погибают, но еще и венцов небесных сподобляются, и приумножением славы небесной вознаграждаются. К ним-то по преимуществу относятся слова святого апостола: Блажим терпящие – страдания Иовля слышасте и кончину Господню видесте113 – и хотя Иов видимо на огноище сидел и стражда люте укоряем был от других и от жены своей114.

Но сии в самих себе лютейшее всякого Иовлева огноища явного, тайное огноище, кознями бесовскими устрояемое, носят и более Иова поносимы несносно бывают, ибо не только друзья и жены, но и все люди чуждаются их, и гонят хуже всякого прокаженного – что-де с ним говорить, он беснующийся, – и вменяют их хуже всякого отверженного Богом, тогда как они, сознавая бедствие свое, плача и сетуя о б езвыходном состоянии своем Единому лишь только Богу вполне доведомом, не только не отвержены Им, но и в величай шем благоволении Божием находятся. Ибо к ним более всего относятся слова сии: "егоже бо любит Господь, наказу ет, биет же всякаго сына, егоже приемлет"115, и "аще наказа ние терпите, яко<же> сыновом обретается вам Бог", – аще ли без наказания, убо прелюбодейчищи есте116, но вмале – во в ременной жизни сей наказани бывше во многом облагоде тельствовани будут в день тот, его же устави Господь "Суди ти вселенней в правду, и людем истиною"117. Но ему, Мото вилову, скажи именем моим, что Господь Бог назначил ему страдать этими внутренними болезнями его до самого открытия мощей святителя Тихона Задонского и что до тех пор он не может получить никакими средствами от этих внутренних страданий его избавления, так пусть ждет открытия мощей святых, и тогда его Господь Бог помилует"».

Святитель Митрофан чрез высокопреосвященного Антония тогда же приказал мне немедленно из Воронежа ехать сюда в Задонск, обещавши мне от святителя [Митрофана] Тихона облегчение, каковое тогда по пробытии здесь с неделю времени и по причащении Пречистых Животворящих Тайн Господних я и получил. С радостию возвратившись в Воронеж, к еще большей радости моей получил письмо из Симбирска от одной дамы уведомлявшей меня, что Языкова Ек<атерина> Мих<айловна> в Симбирске и удивляется, что я медлю в Воронеже, почему не спешу к ней, и обещала, что наше взаимное счастие с Языковой могло быть устроено в эту зиму с 1834 на 1835 год.

Но каково было мое удивление, сердечные скорбь и болезнь объявшие меня, когда высокопреосвященный Антоний, услышав о том, сказал мне: «Я думаю, что это еще новая какая-нибудь кознь бесовская, хлопочущая только отвести Вас от дела Божиего, бросьте всю эту дрянь, все Ваши привязанности, идите в монахи, славный архиерей будете».

Знаю, – отвечал я, – потому что и батюшка отец Серафим мне тоже говорил, что если бы я пошел в монахи, то сделал и бы меня архиереем и я бы был более святителя Василия Великого118, и я дерзнул сказать ему, что об этом ангелы возвещ ают людям, а не люди, забывшись, что я говорю с великим уго дником Божиим, и в точности по слову евангельскому не ведый, что говорю, а батюшка отец Серафим встал и в ыпрямился молодцом, в каковом положении я его никогда не в идывал, и сказал: "А тебе Серафим, а не ангел говорит, а знай, что насколько Серафим более ангела, настолько слава моя более возвещения ангельского. Так это истинно". Но потом небесною радостию засияло лицо его, и он сказал: "Ну что же делать, батюшко ваше Боголюбие, иные люди родятся для девственной жизни, а другие для чадородия, так то и до вас относится"».

«Как же, – вспросил высокопреосвященный, – Вы и жениться хотите, и между девушек с утра до вечера живете по монастырям». Я отвечал: «Ведь Вам Сама Царица Небесная сказала, что я служу Ей, как и Вы изволите служить, так Она Сама же изволит знать, как я живу там, и лучше Вам разъяснит, Ее слову Вы лучше поверите». И он опять вспросил: «Отчего же и после этого нейдете в монахи, славный митрополит будете». И я отвечал: «Знаю и это, но пред Богом скажу – что уже и Синод119 тогда не устоит, ибо я не только настоятельно тогда стал бы просить Его Императорское Величество, чтобы в России было, как и в старину, Патриаршество120 да Патриархом первым чтоб меня же и поставили. Да что пользы было бы из этого – перед людьми я был бы действительно Святейшим, ну а перед Богом-то грешнейшим, ведь Его нельзя о бмануть. Он лучше всех знает, что я многострастнейший чело век и в самом деле не знаю, как живу, но мне Господь обе товал Языкову устами Серафима дать в невесту, и я жду обе тования, и, как бы ни трудно было мне, как бы ни приходи лось мне страдать, что и Вы, вероятно, видеть изволите, я говорю тогда в утешение души моей: "бедная многогрешная, потерпим за безумные грехи наши, что мы с тобою понадела ли в жизни", – и, обращаясь ко плоти и ей, прибавляю: "потерпи и ты, глупенькая, придет время – Бог исполнит Свои обетования, отдохнешь и ты, малотерпеливая, да отдохнешь в милости Божией и в Его пренебесном благословении, насладишься радостями земли". А ведь Вы же сами изволите говорить, что с Богом и в аде хорошо; насчет же девиц, которым службу поручила мне Царица Небесная чрез батюшку отца Серафима, то я скажу Вам по совести, ибо не хочу, чтоб Вы и подозрениями смущались. Что если бы Государыня, Ее Императорское Величество изволила поручить мне службу Их Императорским Высочествам, ее августейшим дщерям, то не должен ли бы я был с самым величайшим благоговением обращаться с ними как со дщерями Ее Императорского Величества. А это дщери не царей земных – а Царя Небесного и Царицы Небесной, высокопреосвященные благодатию Божиею дщери, так вот я как, по милости Божией, смотрю на врученное мне, чрез великого старца батюшку отца Серафима, дело, от лица Самой Царицы Небесной повеленное ему, действительно самой вещию из рук в руки переданное мне послушание его, им самим при свидетельницах из обители сей121.

А что же изволите Вы думать и о санах церковных? Неужели Вы изволите полагать, что преподобный Сергий отказался от митро политства лишь только по одному глубокому смирению? Нет, если дозволите правду, как я в душе думаю, сказать, то я полагаю, что он сделал это по глубокой уверенности, что сан – один сам по себе не прибавляет большего обилия даров Духа Святого, если сами от себя не приложим тщания о усерднейшем и множайшем стяжании благодати Всесвятого Духа Божиего, или, иначе говоря и уясняя предмет слова и речи сей, сан церковный не есть сам по себе – благодат ь Божия, но только средство, дающее право по мере возвыше ния сана стяжевать множайшую благодать Божию. Но и тут все-таки не иначе как когда и сами мы приложим гораздо более прежнего тщания о стяжании Духа Святого, как мне батюшко отец Серафим говорил, когда разъяснял мне, как Дух Божий живет и действует в богоносных человеках. Так пустите же меня в Симбирск. Женившись на Языковой, я все дела мои, здесь у Вас начатые мною для святителя Митрофана, покончу и, сколько Бог поможет, буду служить и Царице Небесной».

Так кончился тогда наш – с его стороны отечески-милостивый, а с моей – простодушно-детски-откровенный – диспут. Но на другой день владыко снова сказал, что мне надобно непременно ехать в Киев, что на это есть воля Божия, особо ему в эту ночь изъявленная.

«Что же, поедете ли Вы туда?» – вопросил он меня. «Как же не ехать, – сказал я ему, – когда есть на это воля Божия и Божией Матери. Я Божий и Божией Матери вековечный Раб и служка Серафимов по жизнь мою, то куда Бог велит, туда и поеду, что Бог велит, то и делать буду. Только я не люблю против совести жить и действовать, не люблю и людей обманывать, а Бога и обмануть нельзя. Так поэтому и должен Вам сказать, что ни за миллионы миллиардов не решился бы теперь никуда, кроме Симбирска, ехать, потому ч то там ждет мое счастие и временное и вечное, ибо без полу чения Языковой в жены я и погибнуть могу весьма легко – так тяжко мне расставанье с нею. Но если есть воля Божия на то, чтобы я ехал в Киев, то Бога люблю и что более всего на све те и Царицу Небесную по Боге люблю больше Языковой. Так извольте, с любовию еду, ибо Бог – моя надежда, Царица Небесная – мое утешение, и я весь Их и в сей, и в будущей жизни. Только что же будет с Языковой?» – вспросил я его.

Высокопреосвященный скоро и быстро взглянул на мен я, сказал второпях: «Ну что же, а Языкова выйдет замуж, а Вы в монахи идите». «Нет, – отвечал я, – не пойду, если она выйдет замуж, я умру и погибну, но в монахи все-таки не пойду», – и, зарыдав, без памяти упал на пол. Опомнившись в мыслях, сказал: «Матушка Царица Небесная, где же Твое заступление, обещанное лично Тобою мне с юных лет?» – и вот отчего я рыдал горько, что меня объяло чувство беззащитности, никаким словом не описанной, ибо сбылась похвальба бесов, и тот <т. е. диавол>, кому я отдан был Богом на мучение, торжествовать мог, а тот <т. е. владыка Анто ний>, для которого я не убоялся и его <диавола> бесовских прещений, отвергал меня и словом могущественным по заслугам его <владыки Антония> пред Богом отторгал меня от того, что составляло единственное счастие в сей безотрадной жизни моей, в чем заключалась жизнь и смерть моя, – следовательно, горе мое было неизмеримо122.

Высокопреосвященный поднял меня: «Что Вы так горько заплакали?» «Хорошо Вам говорить так легко, вы монах и от всего земного отрешились, так Вам, может быть, не только непонятно, но даже и смешно мое страданье, но я Вам укажу на высочайший пример Господа нашего Иисуса Христа. Он как Богочеловек не мог иметь страстей и привязанностей земных, подобно моей любви к Языковой. Он чище был всякого монаха – в Нем ничего не было греховного, – а и Он прослезился о друге Лазаре, когда видел его умершего четве родневного, а так и Языкова для меня умерла уже, но это не простой друг Христов Лазарь123, а обетованная мне от Бога невеста, которой я ждал столько лет, уповая лишь только на Его Все могущество и на верность Божественных обетований, так тут не одна плоть разрушается, тут страждет и душа и дух – тут все разрушается, и гибнет моя надежда на Бога, - так поневоле заплачешь. Простите меня, что я не могу удержаться от слез, но эти слезы – последние слезы жизни моей, угасающей во мне, я расстаюсь со столько слад кими надеждами, что смерть теперь уже плевка не стоит для меня. Простите меня бедного грешника», – и я еще горше зарыдал и в слезах упал ему на руки. И когда долго без памяти рыдая на руках его выплакался и память ко мне начала возвращаться, то высокопреосвященный сказал: «Ну как же Вы в Киев-то поедете, если так горько Вам не ехать в Симбирск!» «Так же, – отвечал я, – как Авраам поднял нож на Исаака124 . Легче ли ему было моего, неужели с сухими глазами решился он на заклание сына? Наши богословы не смыслят этого дела, если говорят, что мужественно перенес это. Поеду, если Бог велит». «Так Вы решаетесь?» – вспросил высокопреосвященный. «Да, решаюсь, – отвечал я, – тем более что родительница моя по выходе моем из университета хотела прямо везти меня сперва в Задонск к святителю Тихону, а потом в Киев, потом уже определить в службу». «Да, – отвечал его высокопреосвящен ство, как бы не слыхав этих слов моих и занятый мыслию отправки моей в Киев. – Да, Господь сказал мне, что Он там покажет Вам дивное и великое, только просите соборных старцев, чтобы они исходатайствовали Вам у митрополита Евгения125 позволение переночевать в келлии препо добного Феодосия126, в день которого и родились Вы, и Вы там после того увидите то дивное и недоуменное, о чем Он <Господь> возвестил мне, что Он там откроет Вам оное. Только после переночевания этого причаститесь Пречистых Тайн Господних в церкви Введения во Храм Пресвятой Богородицы».

Что же касается до вышеписаных воронежских происшествий моих – нападений на меня бесовских, – то во все течение оных не только сам высокопреосвященный усердно молился о мне, чтобы Господь Бог помог мне в моих страданиях, но и во всех церквах воронежских приказал постоянно совершать каждодневные не только на ектениях поминовения за болящего Николая, но и особенные совершать молебствия о том, как я выше сказал, что и по отъезде моем шло, и мне, будучи известно, много помогало в тех неимоверных страданиях моих. Неимоверными называю потому, что в настоящее время под предлогом очищения веры от предрассудков – и уже мнимолучшие христиане – не верят даже и самым неопровержимым истинам Христианства. Но тем не менее все сказанное мною совершенно справедливо и было поистине так, как я хотя и в слабом рассказе, но приблизительно верно описал.

По приезде моем в Киев, куда я поехал в одно время с другом матушки моей, Надеждою Ивановною Саврасовою, казанскою помещицею, в 1835 году, в январе месяце, я забыл было об этом совете и указании его высокопреосвященства, но он озаботился уведомить меня о том письмом своим в Ки ево-Печерскую лавру, и когда соборные старцы доложили о том митрополиту Евгению, то на докладе оном с вопросом: «можно ли симбирскому помещику, действительному студенту Императорского Казанского университета Николаю Александровичу Мотовилову, приехавшему из Воронежа и по благословению архиепископа Антония, письмом ему переданного, дозволить переночевать в келлии преподобного Феодосия? » - высокопреосвященный Киевский и Галицкий митрополит Евгений подписал своею рукою: «Не только в ке ллии преподобного Феодосия, но и Антония, и даже в келлии Ила риона митрополита127, и показать ему все замечательное в л авре и всю лавру, как бы она была показана самому архи епископу Антонию Воронежскому и Задонскому, если бы он теперь посетил ее».

Вследствие чего параекклисиарх, или великий пономарь, святой чудотворной Киево-Печерской лавры128 обязан был каждодневно являться ко мне в занимаемую мною на гостинице лаврской келлию и вспрашивать меня, что угодно мне видеть и осматривать в лавре в этот день. И из уважения к милости высокопреосвященного Антония, мне оказываемой, дозволено было мне даже пить по рюмочке мира от святых мироточивых глав и голеней святых угодников Божи их129, каковое счастие доставлял мне отец архимандрит и наместник лавры сей Серафим, что потом архимандрит Задонский и строитель собора, где положиться имеют мощи святителя Тихона.